В военном воздухе суровом

Десантники захватили прибрежные высоты с пушками, штабелями снарядов, оборудованными наблюдательными пунктами. Своей артиллерии переправили мало, пришлось вести огонь из вражеских орудий, повернув стволами на запад. Сняли более тысячи мин на берегу, заминировали ими свой передний край обороны.

Первые контратаки противника были отбиты. Теперь надо удержать плацдарм в три километра по фронту и полтора - в глубину. Противник начал выдвижение резервов от Керчи.

Наши главные силы дивизии еще не переправились, командование дивизии и полков находилось на таманском берегу. Тогда начальник штаба 39-го полка майор Ковешников - герой штурма Новороссийска - принял командование десантом на себя.

Окопаться - первое дело солдата. Чтобы танк не проутюжил тебя и не раздавил, как лягушку, - зарывайся поглубже. Танка не бойся, подпускай его поближе, швыряй под гусеницы гранату и ныряй в окоп. Если не удалось остановить, пропусти над собой, потом отсекай из автомата вражескую пехоту.

Так учили во время бесконечных тренировок около Тамани, так теперь делали солдаты на крымском берегу, где решили новой победой отметить 26-ю годовщину Октября.

Было еще утро. Над Эльтигеном низко пролетел первый наш самолет. Пронесся на большой скорости и отвернул в сторону пролива, а от него отделился и заполоскался в воздухе белый вымпел. Его снесло ветром, упал он на нейтральной полосе. Немцы поползли к нему - пришлось отбивать с боем.

В вымпеле нашли записку: командарм требовал доложить обстановку. Ковешников прибежал в полуразрушенный подвал, где была установлена рация.

- Есть связь? - спросил он.

- Есть, но работать можно только на прием.

- Почему?

- Кодовые таблицы утонули.

- Ну и черт с ними! - Ковешников взял микрофон и стал шпарить открытым текстом: - Удерживаем плацдарм, отбиваем контратаки!.. Ждем подкреплений, "огурцов" и всего остального... Давайте больше огня по отметке плюс три!.. Хотел еще что-то добавить, но прибежал посыльный:

- Со стороны Камыш-Буруна танки!

- Все, все! - крикнул Ковешников в микрофон и выбежал из подвала.

Весь день то на одном, то на другом участке отбивали атаки. К вечеру положение стало тяжелым.

"...В штаб со всех сторон все больше приходило сведений об убитых офицерах, о нехватке гранат и патронов, о разбитых минометах и пулеметах, вспоминал участник этих боев, позже корреспондент "Правды" Герой Советского Союза С. А. Борзенко. - После кровопролитного боя были сданы один за другим три господствующих холма. Время тянулось медленно. Все ждали наступления ночи... В центр нашей обороны просочились автоматчики. Два танка подошли на сто метров к командному пункту. Весь наш "пятачок" простреливался ружейным огнем. Положение было критическое. Казалось, было потеряно все, кроме чести. Кто-то предложил послать последнюю радиограмму: умираем, но не сдаемся. И тогда Мовшович (замполит полка. - В. Е.), решительный и бледный, собрал всех и повел в атаку. Шли без шинелей, при всех орденах, во весь рост, не кланяясь ни осколкам, ни пулям.

На душе было удивительно спокойно. Чуда не могло быть. Каждый это знал и хотел как можно дороже отдать свою жизнь. Стреляли из автоматов одиночными выстрелами, без промаха, наверняка...

И тут заработала артиллерия с Тамани. Она накрыла врагов дождем осколков. Но это было только начало возмездия. Двадцать один штурмовик с бреющего полета добавил огня. А мы все приближались, идя за огневым валом.

Прилетели два самолета, сбросили дымовую завесу, словно туманом затянувшую берег. К нему подходило одно судно. Немецкая артиллерия била по кораблю. Находясь на высотах, мы видели весь ужас положения, в котором недавно были сами.

- Комдив прибыл! - кричали солдаты..."

К этим словам Сергея Борзенко мне остается лишь добавить: двадцать один штурмовик над Эльтигеном - это все, что могло тогда взлететь в жуткую грязь. Дымовые завесы, прикрывавшие подход мотобота с комдивом В. Ф. Гладковым и командирами полков, ставили тоже штурмовики. В числе летчиков, снижавшихся до самой земли и буквально ходивших по головам фрицев, были наш Дед, Саша Руденко, Борис Папов и Костя Аверьянов. Мне тоже надолго запомнился наземный ад у Эльтигена...