В военном воздухе суровом

Они пробивались по вражеской территории в раннюю распутицу, преодолевая многочисленные каналы и заболоченные участки.

Более мощный сосед слева - 1-й Белорусский фронт под командованием маршала Жукова уходил вперед, приближаясь к Одеру, от которого до Берлина оставалось менее ста километров.

В войсках Рокоссовского началась перегруппировка сил для разгрома 30 дивизий противника в Восточной Померании.

Сильно поредели передовые цепи нашей пехоты... Зато в артиллерии, танках и в самолетах недостатка не было. А какая пошла техника! В авиации появились бомбардировщики ТУ-2, развивавшие огромную для того времени скорость - свыше 500 километров в час. Конструкторы С. А. Лавочкин и А. С. Яковлев создали истребители ЛА-7 и ЯК-3, превосходившие по скорости, маневренности и вооружению немецкие. Где-то на Урале уже летал реактивный истребитель, показавший небывалую скорость. Рассказывали, будто на этом необычном самолете нет воздушного винта:

- У него впереди "дырка", двигатель фурчит, как паяльная лампа, а за хвостом - огонь!

К самолету с "дыркой" мы отнеслись с предубеждением, зато весть о том, что С. В. Ильюшин построил новый штурмовик, была воспринята с восторгом.

- Успеем ли на таком повоевать? - всполошился Дед.

Новое наступление наших войск было назначено на 24 февраля. А накануне отметили годовщину Красной Армии.

У нас в полку этот вечер был торжественным вдвойне. Зачитали Указ о присвоении звания Героя Советского Союза еще пяти нашим летчикам: Владимиру Кабанову, Александру Плешакову, Михаилу Шатову и сразу двум Иванам - Чернецу и Остапенко.

И еще объявили:

- Получено распоряжение готовиться к отправке в тыл для переучивания на новых штурмовиках ИЛ-10!

...Нам с Иваном Остапенко не довелось присутствовать на этом торжестве. Судьбе было угодно, чтобы мы оба оказались в военно-воздушной академии. Она была так переполнена фронтовиками, что нам с Остапом какое-то время пришлось ночевать в общежитии на одной кровати с провисшей почти до самого пола сеткой. Вот тогда-то мы но достоинству оценили преимущества дощатых нар в фронтовых блиндажах.

Попал я в академию неожиданно.

- Отправляйтесь в Москву в распоряжение начальника Главного управления формирования генерал-полковника авиации А. В. Никитина. Как раз есть попутный самолет. Счастливого пути! - сказал тогда на прощание Гетьман.

Столица встретила меня неприветливо. Пока добирался от центрального аэродрома до штаба ВВС, не раз пришлось предъявлять документы комендантскому патрулю. Причина тому - смешанная форма одежды. И в самом деле, кроме темно-синей пилотки с голубым кантом, ничто другое из амуниции не выдавало во мне авиатора. Поношенная куртка без погон и знаков различия, у бедра болтался пистолет. Бриджи неопределенного цвета (наша оружейница Клава Калмыкова сшила мне их еще в хуторе Трактовом из трофейной шинели), а брезентовые сапоги, которые искусно смастерил техник Шевченко из парашютного чехла, все в масляных пятнах...

В штабе ВВС мне выписали пропуск и сказали:

- Зайдите к члену Военного Совета ВВС генерал-полковнику Шиманову.

Не без трепета душевного, как при входе в зону зенитного огня, я приоткрыл огромную, обитую черным дерматином дверь, потом еще одну такую же и оказался в громадном кабинете. Длинный, покрытый зеленым сукном стол напомнил мне взлетно-посадочную полосу Краснодарского аэродрома. С другого конца кабинета навстречу направился генерал с косым пробором на голове. Его комплекция явно не соответствовала размерам занимаемого помещения.

- Как жизнь? - спросил он неожиданно просто, назвав меня по фамилии.

- В порядке...

- Как воюется?

- Отлично...

- А это сам писал? - спросил он, подводя меня к журнальному столику и указывая на подшивку центральной газеты "Сталинский сокол". Генерал начал листать, и я узнал свои семь подвальных статей, озаглавленных не без претензии на оригинальность: "Из чего слагается мастерство".

- Сам писал, - ответил ему, а сердце дрогнуло: "Никого я там не славил, никого и не охаивал, а лишь делился боевым опытом. Какой же ляпсус обнаружил в этих статьях член Военного Совета ВВС?"

- Вот в этом месте ты ничего не преувеличил? - показал он на абзац, отчеркнутый красным карандашом. В "подозрительном" месте приводились данные, характеризующие мои личные достижения в меткости бомбометания и стрельбы, неоднократно подтвержденные в показательных полетах на фронте.

- Написал так, как было, - ответил я Шиманову.

- А мы тут, признаться, с генералом Никитиным в этом усомнились. Таких результатов никто из инструкторов в запасных бригадах и полках еще не добивался. Ты сможешь это доказать перед летчиками практически, а не на бумаге?

- Могу.

- Для этого, собственно говоря, мы тебя и вызвали. "Погастролируй" у нас по запасным частям, поделись боевым опытом, покажи... А потом будет особый разговор.

К тому, что большое начальство всегда чего-то не договаривает, я привык, поэтому об "особом разговоре" я забыл сразу же, как только у меня в руках оказалось командировочное предписание. Мысли были заняты тем, чтобы поточнее отбомбиться.