В военном воздухе суровом

Крепко пожимали руки тем, кто еще не успел улететь на боевое задание. Шаровский без конца щелкал "лейкой" и готовился запечатлеть необычные кадры на самолетной стоянке. Он еще сфотографирует Аверьянова и Горячева вместе с Болтиком.

Один за другим шли на посадку штурмовики, Виктора Горячева среди них не было.

Помрачнели летчики, узнав, что при выходе из второй атаки самолет ведущего второй группы был внезапно атакован снизу двумя "мессершмиттами". Тогда штурмовик резко взмыл, потом перешел в крутое пикирование и взорвался при ударе о землю. Но кто-то из летчиков заметил раскрывшийся на малой высоте купол парашюта. Кто же успел покинуть самолет: Горячев или его воздушный стрелок Малышев? И какой шанс остаться живым тому, кто приземлился в расположении войск противника?

Но в авиации бывают всякие чудеса. Произошло же такое чудо и в нашем полку...

5 ноября 1942 года я водил девятку штурмовиков еще с "точки номер три" в район Орджоникидзе. Истребителей для прикрытия тогда не выделили, хоть "мессеры" в те кризисные дни буквально стаями висели над полем боя.

Роль истребителей прикрытия в том вылете выполняли два штурмовика без бомбовой нагрузки. Они шли позади группы и непрерывно выполняли маневр "ножницы". Летели на этих самолетах Владимир Зангиев и Николай Письмиченко.

Наша цель - танки у Хаталдона. Эти места хорошо знакомы Володе Зангиеву: ведь здесь прошли его детство и юность. Слева по курсу - зеленые горы, у подножья вьется дорога, и там - Хаталдон. А на нас сверху уже пикировала первая четверка "мессеров". Первая атака - по ведущему. Зангиев все же успел дать заградительную очередь. И так удачно у него получилось, что один истребитель с дымным следом круто пошел к земле. Это была первая победа Зангиева, предотвратившая неминуемую гибель ведущего. Он не мог глаз оторвать от сбитого самолета - следил за ним до тех пор, пока тот не ударился о землю. А вскоре после этого, выходя из первой атаки по танкам, я увидел горевший и кувыркавшийся штурмовик. Видел, как из кабины вывалился огненный ком и стремительно понесся вниз. У самой земли потянулась белая лента купола парашюта, но и по ней струился огонь.

Не один я видел гибель Володи Зангиева вблизи его родного села. А спустя два года, в конце сорок четвертого, Зангиев вернулся в 7-й гвардейский и теперь снова летает!

Какое "чудо" произошло с ним, он рассказал сам.

"...Вскоре после того, как один "мессер" пошел с дымом вниз, меня засыпали "эрликоны". Навалилась вторая четверка, в кабине появился огонь. Хотел я заложить скольжение, чтобы погасить пожар, но ручка управления болталась рули оказались перебитыми. Тогда я убрал газ, выпустил щитки - самолет резко снизил скорость. "Мессеры" проскочили вперед, я нажал на гашетки, - один истребитель вспыхнул, а мой штурмовик свалился в штопор - как раз над Священной рощей - "Хетаговым кустом". Туда по старому обычаю 18 июля съезжаются с окрестных сел осетины, чтобы отпраздновать чудесное спасение легендарного героя Хетага, победившего многочисленных врагов.

Огонь жег мне лицо и руки, вспыхнула одежда, - я вывалился из кабины, но парашют сразу открывать не стал, чтобы сорвать пламя. Близко от земли дернул кольцо, услышал шуршание шелка - удар. Больше я ничего не помнил.

...Приоткрыл глаза, - склонились надо мной две женщины, смачивают губы водой, распухшее лицо чем-то смазывают. Я лежал на полу в комнате, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

- Где я? - спросил по-осетински.

- В Хаталдоне. Фашисты недавно приволокли тебя и бросили. Мы украдкой сюда пробрались.

- Запомните, - сказал я женщинам. - Я Владимир Зангиев...

Потом пришли фашисты.

- Фамилия? Номер части? Где аэродром?

- Вот прилетят скоро наши, тогда все и узнаете...

Били ногами, я терял сознание и больше ничего им не сказал. Потом выволокли на улицу, привязали веревкой за ноги к лошади и погнали...

Оказался я в лагере Дигора, потом в Прохладной, оттуда товарняком пленных доставили в Славуты.

Кроме сильных ожогов, был у меня перелом ноги, срасталась она медленно. Потом по ночам приучался ходить без костылей, но так, чтобы даже никто из пленных не заметил.

23 мая сорок третьего года нас вывели из лагеря. Я начал отставать. Полицай замахнулся прикладом, но я раньше успел ударить его костылем. Швырнул костыли в сторону и побежал в лес.

Почти месяц пришлось блудить по лесам, совсем обессилел. Партизанская разведка на меня натолкнулась, приняли вначале за мертвого.

Начал воевать в партизанском отряде имени Ворошилова. Назначили политруком отряда. Действовали в Каменец-Подольской и Ровенской областях. Представили к ордену Красного Знамени.

Старые раны заживали плохо, а новые прибавлялись. Ходил с группой на диверсию. Подорвали поезд на перегоне Оленин - Ракитное. Отходить пришлось под минометным обстрелом. Ранили.

Командование решило отправить меня в тыл. 18 декабря сорок третьего года втроем направились на партизанский аэродром Дубницкое. Шел со мной Скибо из отряда Ковпака и начальник боепитания нашего отряда Губанов.