В военном воздухе суровом

...Разве мог я не назвать Селидовку? Хотя там мы и находились всего неделю после Гуляй-Поля, но зато какие радостные вести пришли к нам, в Селидовку! Каждому тогда хотелось сохранить на намять газету, но их было мало. Они переходили из рук в руки и возвращались к бдительным владельцам уже истрепанными и замасленными. В "Правде" и в "Красной звезде" было опубликовано два Указа Президиума Верховного Совета от 4 октября. Один был о награждении полка высшей правительственной наградой - орденом Ленина, второй - о присвоении звания Героя Советского Союза командиру полка майору С. Г. Гетьману. А вслед за этим было еще сообщение от Вершинина: тридцать два летчика и техника удостоены боевых орденов и медалей.

Константин Холобаев и комиссар Борис Евдокимович Рябов были награждены орденами Ленина. А техник Андрей Лиманский, выручивший когда-то Рябова из "плена" у деревни Прусино, - Красной Звездой. Среди награжденных были летчики-комсомольцы Николай Синяков и Виктор Шахов - оба горьковчане, получившие по "боевику", - то есть по ордену Красного Знамени. Наградили инженера полка Митина, чуть не угодившего по недоразумению под суд в Воронеже, и Константина Дремлюка, доказавшего летчикам еще в Старом Быхове, что "эрэсы" все-таки взрываются. Комиссар 2-й эскадрильи - нелетающий политрук Яков Боровиков был награжден орденом Красного Знамени, о котором летчики мечтали всегда. Федору Васильевичу Кожуховскому дали Красную Звезду. Николай Смурыгов, который снова начал летать с Селидовки после того, как зарубцевались его обожженные руки, тоже был награжден.

5 октября 1941 года в Селидовке запомнилось всем. Днем летали "бить Клейста, а вечером был митинг. Развернули полковое знамя, на котором еще не было ордена. Орденов в тот вечер тоже никто не получил. Вручать их будут не скоро, и кое-кому, может быть, так и не доведется прикрепить боевую награду на грудь. На митинге комиссар Рябов напомнил о пройденном полком боевом пути. Он зачитал выдержки из статьи, опубликованной в "Красной звезде":

"...Эту высокую награду полк заслужил самоотверженной героической борьбой с фашистами. Почти с самого начала войны он участвует в боях. Полк совершил около 600 боевых вылетов. А каждый вылет штурмового полка - это сокрушительный удар по вражеской авиации, мотомехвойскам, по пехоте и коммуникациям... Доблестные летчики 4-го ордена Ленина штурмового авиаполка и ожесточенных и упорных боях с врагом завоевали всенародную славу".

...Четвертый ордена Ленина штурмовой полк! Это высокое признание, и оно обязывало воевать еще лучше.

Николай Синяков сказал на митинге:

- Будем бить и бить фашистов, не жалея ни сил, ни самой жизни!

И он будет штурмовать со своими ведомыми колонны, идущие по дорогам на Харцизск, Сталино, Дебальцево, Таганрог, Ростов... Он будет летать из Селидовки, из Луганского, из Николаевки. Здесь, в Николаевке, он вспомнит, что завтра, 30 октября, - день его рождения. Исполняется двадцать три. Тогда он где-то раздобудет бутылку самогонки-первача, чтобы за ужином выставить ее по-хозяйски на общий стол.

А утром, в день своего рождения, проснувшись, он шепнет на ухо Шахову:

- Вечерком отметим... Я тут в соломе припрятал. - Потом снимет с руки часы, протянет их Шахову: - Возьми...

- Зачем это? - спросил Шахов.

- Тебе на намять.

- Тогда бери мои, махнемся.

- Вечером при всех подаришь.

С утра Николай Синяков новел группу на вражескую колонну у Красного Луча. Второй раз полетел штурмовать скопление войск у села Успенского.

Село это вытянулось под высокой кручей вдоль маленькой речушки. Улицы оказались сплошь забитыми машинами, танками. Группа Синякова начала работу с круга. Запылали машины и танки, по дворам заметались немцы в длиннополых шинелях, а сверху, с той высокой кручи, что за селом, открыли огонь вражеские зенитки.

Вторую группу вскоре вслед за Синяковым на Успенское повел Шахов. Он издалека увидел, как пикируют штурмовики, а потом взмывают с креном вверх, как раз туда, где черные хлопья разрывов. Зенитки бьют с горы. "Неужели наши этого не видят и подставляют брюхо под огонь?"

- Кончай работу, подхожу к цели! - крикнул Шахов Синякову по радио и тут же увидел, как на выходе из атаки вспыхнул штурмовик Синякова. Вспыхнул, но снова пошел вверх, а пламя - к хвосту. Острый капот самолета опустился книзу, от него вниз струятся светлячки трасс... Огонь уже позади кабины, штурмовик все ниже, ниже, концом крыла задевает крышу сарая... Огненный смерч завертелся в гуще машин...

Шахов на миг оцепенел, забыл о зенитках, бьющих вдогонку уходившим от цели штурмовикам, а потом, стиснув зубы, отдал от себя ручку управления, прильнул к прицелу, нажал на гашетки. Его ведомые пошли за ним.

...Вечером Шахов выставил на общий стол припрятанную другом бутылку. После ужина забрался на верхний ярус нар, где рядом пустовала постель. Вспомнил: "Вечерком отметим..." Лежал в потемках с закрытыми глазами, не вытирая катящихся слез.