В военном воздухе суровом

А ноги отяжелели, будто свинцом налились. Они так набухли, что им было тесно в просторных кирзовых сапогах.

Прошло с полчаса. Вблизи послышался гул моторов. "Может, наши?" - подумал Лиманский.

- Оставайтесь на месте, а я посмотрю, - сказал он. Из предосторожности шел тихо, чтобы ветка под ногой не хрустнула. У самой опушки раздвинул ветки и обомлел: совсем недалеко останавливались тягачи с пушками. Из грузовиков выскакивали немецкие солдаты, выстраивались в затылок у дымившей полевой кухни, приплясывали. Некоторые с гоготом заспешили к кустам.

Лиманский отполз назад да скорее к Танцюре и Щетинкину. Шепотом сказал:

- Немцы рядом. Живо обувайтесь, пистолеты приготовить.

Танцюра натянул сапоги, вытащил пистолет, зажал его между коленями, начал перезаряжать - грохнул выстрел. Сидит Танцюра ни живой ни мертвый, у него из простреленного кирзового голенища сапога белеет кусок портянки. Того не легче - сам себе ногу прострелил. Значит, тащить его придется. Осторожно стянули сапог, размотали портянку - крови нет. Лиманский, державший простреленный сапог, на радостях смазал друга голенищем по щеке: "Вот тебе, растяпа".

Быстро выползли из рощи в другую сторону, скрылись в посевах.

Лиманский теперь подворачивал левее, к дороге, по которой два дня назад ехали всей командой. Тогда было их тринадцать, теперь остались втроем.

К полуночи вышли к дороге, а там сплошной гул стоит. Танк за танком, машина за машиной движутся на Шахты. Выкрики на чужом языке.

- В Шахты нам теперь идти незачем, - сказал Лиманский. - Надо переходить дорогу - и к Дону, в Кагальницкую...

Выждали момент, когда в колонне образовался разрыв, перебежали через дорогу, взяли направление на восток.

...С утра жарило солнце. К полудню идти стало невмоготу: зной, жажда и голод давали себя знать, а силы убывали с каждым часом. Обессилевшие техники забрели в цветущие подсолнухи, повалились на горячую землю.

Двое молча лежали и смотрели на своего вожака. А тот был занят делом: крутит карту и так и сяк, прикладывает к масштабу спичку, расстояние промеряет. Выходило, что если пройти на восток еще километров пять, то будет небольшая станица Новая Царевка, расположенная в стороне от основных дорог. Там немцев не должно быть. Можно подкрепиться, у местных жителей узнать кратчайший путь к Дону.

- Будем двигать, - сказал Лиманский. - Еще какой-нибудь час хода, холодненькой водички колодезной напьемся, перекусить раздобудем!

Поднялся первым и увидел шагавшего по степи человека в штатском. Обрадовался: "Вот у него и о дороге расспросим". Товарищам сказал:

- Я пойду один, а вы отсюда наблюдайте. Оружие чтобы было начеку!

Штатский, заметив шедшего ему наперерез военного, остановился. Лиманский шагал бодро, по армейской привычке складки гимнастерки под ремнем расправил, стряхнул пыль с клапана нагрудного кармана, мельком на орден Красной Звезды взглянул. Провел ладонью по подбородку - густая щетина за эти дни выросла непорядок.

Пожилой незнакомец оказался приветливым и разговорчивым человеком.

- Вы местный? - спросил его Лиманский.

- Из-под Краснодона я, колхозник. Так что не местный...

- А как в этих краях оказались?

- Хотел с семейством от немцев за Дон податься, да вернуться пришлось.

- Почему?

- Там ихние войска мосты заняли. Кто туда ткнулся, тех пулеметами покосили. По домам расходиться велят.

- Где же ваше семейство?

- Вот тут в овражке. Жару пережидаем. Пойдемте, познакомлю.

Лиманский подал знак своим техникам. Направились к оврагу и увидели там женщину, двух рослых хлопцев и узлы с пожитками. Значит, правду говорил колхозник из-под Краснодона, если то же самое повторила и его жена-учительница. Предложила военным перекусить "чем бог послал". Хоть у техников и подвело животы - отказались наотрез. Ведь люди тоже не у себя дома, и добираться им до Краснодона не одни сутки предстоит, а до Новой Царевки рукой подать. Там как-нибудь удастся и подкрепиться.

Собрались техники идти своей дорогой, а глава семейства им говорит:

- Хоть и непристойно мне в ваши дела вмешиваться, но солдатом мне быть тоже довелось, и в разведку ходил... В форме вам дальше идти никак нельзя, очень приметные.

А ведь никому до этого и в голову не приходило, что понадобится снимать обмундирование. Если фашисты уже на Дону и предстоит пробираться по занятой ими территории, то как можно в форме? А где штатское добыть? Колхозник из-под Краснодона тем временем развязал узлы, достал какую-то одежду.

- Примеряйте, - сказал он.

Лиманскому достались полинявшая вышитая украинская сорочка, сильно поношенные вельветовые штаны. Серая кепка тоже подошла. Одежда впору пришлась и щуплому Танцюре, но высокому и широкому в груди Щетинкину все было мало: брюки коротки, рубашку едва натянул. Обувью пришлось поменяться с краснодонцами: сапоги оставили, обули башмаки.

Распрощались техники, скрылись в подсолнухах. Старший команды сказал: