В высоких широтах

Слышимость радиомаяка мыса Желания определялась в международных единицах, как R-2 (слабая). К этому времени с учетом предполагаемого склонения магнитный курс равнялся 47°. Если же принять во внимание поправку на снос ветром (самолет дрейфовал вправо на 12°), то компасный курс равнялся 35° при истинном 87°. Такое показание компаса явно смущало летчиков. И. И. Черевичный часто спрашивал, в какой степени я уверен в счислении и не отклоняемся ли мы на север, идя курсом 35°.

В 6 часов 15 минут облака несколько поднялись, и мы пошли на высоте 300—400 метров. Под нами простирался десятибалльный, очень торосистый паковый лед с редкими разводьями и большими грядами свежего торошения на краях ледяных полей. В 6 часов 30 минут облака неожиданно разорвало, я взял высоту и пеленги солнца; линия Сомнера пересекла маршрут на меридиане 78°45′ восточной долготы. Эта обсервация отличалась от счислимого места только на 15 километров. Взятый в 6 часов 38 минут пеленг радиомаяка мыса Желания подтвердил наше место в меридиональном отношении.

Под сомнением оставалось наше уклонение, которое другим методом, кроме счисления, мы не могли определить, так как радиомаяк на острове Рудольфа не работал, а лучи радиомаяка на мысе Желания ложились параллельно линии Сомнера. Вычисленная общая поправка компаса (путем сравнения истинного пеленга солнца с компасным) не дала большого расхождения с изогонами. Это подтвердило правильность нашего курса. Теперь, имея общую компасную поправку и зная ветер, мы уверенно шли на мыс Молотова.

Перед стартом в район „полюса относительной недоступности“.

В 6 часов 50 минут удалось запеленговать радиомаяк на мысе Челюскина, который, несмотря на большую удаленность, был слышен отлично (R-5). В 7 часов 10 минут мы увидали на траверзе справа остров Шмидта с опозданием на 4—5 минут. Этот единственный ориентир подтвердил правильность нашей прокладки. От острова Шмидта полет проходил спокойнее, так как погода стала хорошей и корабль мы вели по ориентирам Северной Земли, имея в запасе радиомаяк на мысе Челюскина.

Этот полет еще раз подтвердил, что навигатор не должен пренебрегать ни одним видом ориентировки, как бы мало он ни давал. В данном случае даже такие удаленные радиомаяки, которыми по наставлению из-за расстояния нельзя пользоваться, в трудные моменты рассеивали наши сомнения, подтверждая правильность счисления. Взятая же высота солнца и его пеленги были для нас самым надежным контролем.

Когда появилось солнце, я с целью контроля счисления и полученной линии Сомнера использовал солнечный указатель курса. Этот прибор, сконструированный Р. Амундсеном при полете «N-24» и «N-25», представляет собою часовой механизм с приданной к нему оптической системой, отражающей на экране солнечный диск. В 1936 году зимой инженер Сергеев сконструировал приборы такого типа для советской экспедиции на Северный полюс, и они сослужили нам неоценимую службу.

Принцип работы прибора заключается в следующем. Часы, установленные по истинному солнечному времени данного меридиана, вращают несложную оптическую систему, которая отражает солнце. На приборе одновременно устанавливается, поправка на склонение солнца и на широту места. Перед взлетом прибор пускают в ход, самолет взлетает, и пилот действует рулями до тех пор, пока на экране не отразится блик солнца. С этого момента обязанности пилота заключаются в том, чтобы не упустить солнце из креста нитей экрана. Если солнце не исчезает, значит курс правилен. В воздухе навигатор вводит в показания прибора поправки на снос ветром и перемену широты.

Этот очень остроумный прибор, к сожалению, непригоден в полетах под углом к меридианам, так как вследствие изменения долгот меняется и часовой угол. Изменять часовой угол на приборе можно, подкручивая часы вручную. Но для определения часового угла надо знать свой меридиан в данное время (то есть свое место), а знание своего места является как раз итогом всех комплексных работ штурмана. Поэтому данным прибором практически пользуются только при полетах, параллельных меридианам.

„СССР Н-169“.

В нашем же полете я использовал солнечный указатель курса как дополнительный способ контроля линии Сомнера. Зная счислимые координаты (причем меридиан был подтвержден линией Сомнера), я рассчитывал часовой угол солнца на данном меридиане для установки его на солнечном указателе курса. При переводе азимутального круга этого указателя на истинный курс 87°, с установкой на снос, на экране прибора, почти в центре креста, появилось солнечное пятно, что окончательно подтверждало наш меридиан. В дальнейшем мы много раз исправляли наш курс таким методом и всегда приходили к намеченной цели.

От мыса Молотова до мыса Челюскина маршрут был настолько легок для навигатора, что о нем я не пишу.