В высоких широтах

Удастся ли взлететь при таком ветре на перегруженной машине? Наша взлетная дорожка — полоска шириной в 40 метров по склону — обрывалась в море невысоким берегом. При старте ветер сворачивал самолет с узкой дорожки. Чтобы удержать прямую, необходимо было регулировать мощность моторов; приходилось сбавлять обороты второго мотора, чтобы нейтрализовать действие ветра, а из-за этого понижалась общая взлетная мощность.

На сердце было тревожно. Никому не хотелось заканчивать перелет при его начале.

В 00 часов 25 минут машина начала осторожно, медленно бежать по аэродрому. Шекуров увеличивал газ. Надрывно ревели моторы. Ветер старался сбить самолет с прямой, линия костров уходила вправо. Но по очереди взвыли моторы, самолет стремительно побежал, по прямой, мелькнули последние костры, и мы повисли над бурной поверхностью моря так низко, что чувствовалась его соленая прохлада. Медленно набирая высоту, легли на первоначальный курс. Это было 2 октября, в 00 часов 26 минут по московскому времени.

Высота уже 20 метров. Ухо невольно следило за ритмом моторов. Малейший перебой, и самолет зароется в мрачные, холодные волны. Но четко и мощно гудели моторы, машина медленно и уверенно набирала высоту.

Впереди Северная Земля. Нагрузка не позволяла пересечь ее горы, и я дал обходный курс. Шли на малой высоте, видимость была отличной. Кругом черная поверхность моря и никаких намеков на лед. Ветер свободно гнал тяжелые, пенящиеся валы чистой воды. Минут через тридцать в густом предрассветном мраке на черном фоне стали появляться отдельные льдины, которые все больше заполняли поверхность моря.

Прошли между островами Большевик и Малый Таймыр, но берегов не было видно. Заснеженные, они неразличимо сливались с висевшей над ними облачностью, которая постепенно охватывала все небо. Мы шли под ней на высоте 50—70 метров.

Через час полета наступил рассвет. Все пространство простиравшегося под нами льда потонуло в безликой серой пелене, и, странно, несмотря на то, что стало светлее, формы льда различались все труднее, так как рассеянный свет, сглаживая неровности, представлял все в плоском виде.

У мыса Розы Люксембург облачность заставила нас для наблюдения за льдом перейти на бреющий полет, но вскоре туман закрыл море, и мы пошли вверх. Сразу же самолет начал леденеть. Пройдя 15 минут, мы нырнули вниз, и на высоте 20—25 метров пошли над льдом. Дул сильный встречный ветер. Все время меняя высоту от 10 до 500 метров, мы уходили от обледенения и старались не упустить из вида льда.

В 02 часа 53 минуты прошли мыс Молотова. Туман плотно закутал его, но он был темным, почти синим, — признак, что под ним открытая вода. Такой цвет полярные моряки называют «водяным небом».

Наместников многозначительно покачал головой и тяжело вздохнул.

— Ты что, Сережа?

Он показал на «водяное небо»:

— До чего же противно летать на сухопутной лайбе над океанами.

За мысом Молотова погода стала улучшаться. Мы на высоте 200 метров, под нами хаос бесконечных льдов. Внешне однообразные для нас, ледовых разведчиков, они представляли целый комплекс различных систем ледяных массивов. Беспрерывно записывая, я тут же наносил их на карту, в чем мне помогал Сомов.

Пока все приборы работали нормально, только магнитные компасы при малейшем крене уходили в сторону до 30°. На широте 83° вдруг на горизонте слева я заметил какую-то трехвершинную гору. На карте здесь был океан. Мы с недоумением переглянулись с Титловым.

— Что это, остров?

— Не думаю. Вероятно, большой айсберг, — ответил я.

— Какой же это айсберг, когда видны горы? — вмешался Сомов.

Мы изменили курс и пошли к «новому острову». Сделали над ним два круга и наши мнения окончательно разошлись. Для острова он был мал, а для айсберга велик. Весь запорошенный снегом, высотой более 20 метров, размерами 200 на 100, он одиноко стоял среди льда. Открытие новых островов даже в этих, сравнительно южных широтах было вполне вероятно, так как здесь никогда не плавали корабли. Но это все же был айсберг, вероятно занесенный сюда дрейфом с островов Де Лонга, хотя до сих пор некоторые члены экипажа не соглашаются с тем, что это был айсберг, а не островок, затерянный в океане. Уж слишком его форма напоминала землю, а желание открыть новый остров было самым сильным желанием у каждого из нас. Кто из исследователей не знаком с этим волнующим чувством! Неудержимо заражая страстью самых уравновешенных людей, оно благородно волнует кровь.

Целью нашего полета не являлись поиски новых земель, но, конечно, врываясь в просторы «белого пятна», мы могли сделать неожиданное открытие.

Это «открытие» не долго занимало нас. Расстилавшаяся поверхность льда становилась все интереснее. Мы прошли 83-ю параллель, а пака (многолетнего) льда еще не было. Это наблюдение имело для науки, пожалуй, большее значение, чем открытие островка. Только на широте 85°40′ пак занял все пространство. Очевидно, общее потепление Арктики, наблюдающееся последние 20 лет, сказалось и на границе многолетних льдов.