В заповедной глуши

— Не-а, — отозвался Валька, — я её подарю. Есть кому… Вот для офиса, хочешь?

Каховский-старший захохотал. На листе был он сам — просто сидящий за столом в своём кабинете во время совещания. Но Валька сумел придать отцу какое-то неуловимое сходство с огромным медведем, выглядывающим из берлоги, отчего вся картина приобретала оттенок шаржа. Кроме того, взятый ракурс позволял видеть, что под столом Каховский-старший скинул с ног шикарные туфли и шевелит пальцами.

— Мобильником снял, по-быстрому, — признался сын, — ты меня тогда ещё выгнал… А потом просто перерисовал… Берёшь?

— Беру, — махнул рукой отец. — А дальше?

Картина вроде бы была яркая, цветная, но вот только все цвета отдавали раздражающей кислотой. Единственным "нормальным" пятном среди потока людей, машин и света — Валька нарисовал вечерний центральный бульвар — был обтрёпанный мальчишка лет 10. Сидя с поджатыми ногами на ограждении подземного перехода, он обмакивал палец в стоящую рядом бутылку с молоком и кормил прижатого к груди крошечного щенка. На чумазом лице мальчишки сияла — другого слова подобрать было нельзя — улыбка.

Родители долго молчали. Валька тоже молчал, глядя в окно. По нему шуршал весенний дождь.

— Валь… — тихо сказала Ирина, — а эту — мне? Хорошо? Как раз в галерею…

— Бери, — не поворачиваясь, ответил Валька. Снова воцарилось молчание, и Каховский-старший излишне оживлённо поинтересовался:

— Ну а дальше-то, дальше что?

Валька повернулся, переложил листы. Отец засмеялся:

— Ну конечно, куда без него! Ир, смотри, как он Делароша разрисовал!

— Де ла Роша, — поправил Валька. И, тоже посмотрев на картонный лист, невольно улыбнулся вслед отцу.

3.

Клод-Антуан де ла Рош, тренер Деларош, как называли его те, кто его плохо знал, был похож на героя старого фильма про фехтовальщиков — высокий, изящный, стройный, как танцор, мужчина лет сорока с худым смуглым лицом, узкими губами, на которых часто появлялась тонкая улыбка и ярко-синими глазами. Всегда прямой, длинноволосый, с пружинистым шагом и сильным французским акцентом (хотя он жил в России уже лет десять), он сперва "не показался" Вальке. Пять лет назад его, девятилетнего, отец привёз ранним утром в небольшой зальчик на окраине города, сказав, что хочет, чтобы Валька занимался у хорошего маэстро. Валька не понял — что его, музыке учить собираются? Но он и так играл на гитаре и на пианино, и пел… Валька хмуро качался всю дорогу на сиденье и мрачно посмотрел на неброскую вывеску над входом:

Ш К О Л А

ДЕ ЛА РОШ