В заповедной глуши

— Но папа, — Валька захлопал ресницами, — это просто ошибка. Дело в том — ты же видел нашу аудиторию? — что там есть колонна… большая такая колонна, на ней ещё написано повыше "Серый+Ирок=LOVE"… так вот я просто сижу за этой колонной, и…

— Мой юный друг, — угрожающе сказал отец, — я великолепно знаю эту колонну. И по словам Якова Марковича, ты одиннадцатый, кто за ней сумел разместиться. Это есть прогресс, так как в дни моего детства она скрывала максимум двоих…

— Мгм, — вмешалась Ирина. Муж грозно посмотрел на неё и воинственно повторил:

— Да, двоих!!! Да и то — если прижаться потеснее…

— Мгм, — повторила жена. Валька с энтузиазмом подхватил:

— Папа, это же очень интересно! И к кому ты там… прижимался?

— Почему ты не был на элективке?! — раненым в подвздошье мамонтом взревел Каховский-старший. Сбавил тон и пожал плечами: — Ты же сам записался, даже настаивал…

Валька вздохнул и опять посмотрел за окно. Чему-то улыбнулся, пожал плечами:

— Настаивал… Пока у нас Игорь Игоревич вёл, я что, разве не ходил? Ходил, и рисовал, потому что было интересно. А сейчас просто скучно.

— Вообще-то Яков Маркович — известный художник, насколько я знаю, — сердито заметил отец, наливая себе кофе, который немедленно конфисковала и уничтожила жена. — Мне в этом доме что-нибудь можно?!

— Можно, — с глубокой убеждённостью кивнула Ирина. — Приносить деньги… А что до Якова Марковича — то он художник не только известный, но и независимый — рисует независимо от наличия таланта. Уж я-то в этом разбираюсь. В отличие от тебя.

— Вот-вот, — подхватил Валька обрадовано, — как начал разных Шагалов, Кандинских и Малевичей нам втюхивать…

— Остальные-то сидят — и ничего, — возразил Каховский-старший. Валька нагло заявил:

— У них вкуса нет, а я в маму, меня от этого тошнит. Да и потом — не все сидят, многие тоже бросили.

— Ну и ты бы ушёл, — сердито сказал отец. — Я что — против? Перевёлся бы ещё куда, но скрывать-то зачем?! Всякие разные жи… люди будут мне насчёт сына выговаривать…

— Прости, — искренне сказал Валька, — я честное слово как-то не подумал. Я же не рисовать бросил, а просто туда ходить, ну мне и казалось, что всё как надо.

— К Игорю ходил, что ли, домой? — сердито спросил отец. Валька посмотрел на него и отчётливо поправил:

— К Игорю Игоревичу, пап. Ходил. И не я один.

— Твой Игорь И… — начал Каховский-старший, но в этот момент вмешалась жена:

— У Тютчева, — сообщила она.

— Что? — не понял Каховский-старший.

— Про грозу в начале мая сказано у Тютчева, — пояснила ему жена.