В заповедной глуши

— Это заговор, — объявил в пространство глава семьи. — Я голодный и усталый, мне не дают покурить, выпить кофе, и это — заговор… — он тяжело вздохнул и обратился к сыну: — Покажи, что нарисовал хоть за это время.

— Ага, сейчас! — Валькавскочил и взбежал по лестнице наверх.

— Ты чего насчёт Игоря? — тихо спросила Ирина. Сергей поморщился:

— Да ну его, дурака… Руки не подаёт, отворачивается… Сколько можно?!

— Он и в школе был принципиальный, ты что, не помнишь? — Ирина поморщилась, но не с неприязнью, а как-то странно.

— Дурак он был, что тогда, что сейчас.

— Если тебя это так волнует, сделай, чтобы его в школе восстановили.

— Он не вернётся, если узнает, что это я помог.

— За что его хоть выгнали?

— Отказался конкурс проводить с ребятами. На тему: "Почему мои родители должны голосовать на выборах?"… Давай, что там у тебя?

Это относилось к Вальке, который появился на лестнице, неся большую папку из тёмного пластика на "молнии".Вжикнув на ходу застёжкой, он достал и осторожно, почти ласково, пристроил на широкий подоконник листы специального картона — квадраты семьдесят на семьдесят сантиметров. Пряча за шутливостью волнение, объявил:

— Минивернисаж Валентина Сергеевича Каховского считаю открытым настежь. Критику не надо, только положительные отзывы. Опс.

Он откинул папиросную бумагу, подклеенную для сохранения рисунка к каждому листу. Каховский-старший недовольно нахмурился, но мать Вальки чуть откинулась назад и подняла левую бровь.

Широкими небрежными мазками — из тех, что дают ощущение реальности только на расстоянии, вблизи распадаясь на цветную мешанину — был написан на картоне мальчишка, летящий на воздушном змее: руки и ноги косым крестом, лицо полузакрыто притиснутыми ветром длинными волосами, но видна улыбка и восторженные глаза. Вокруг — только небо, пронзительно-чистое, безоблачное; солнца не видно, но всё пронизано его присутствием. На просвеченном насквозь змее вилась по кругу алая надпись:

ЛЕТЯЩИЙ К ВОСХОДУ

— Опять символизм… — пробормотал Каховский-старший. — Узнаю руку Игоря…

— Па, — не без ехидства ответил Валька, — на змеях летали, это документальный факт. В Первую мировую поднимали наблюдателей…

— Ну-ну… Что там дальше?

— Слишком контрастно, — заметила Вальке мать. — Пропадает ощущение реальности.

— Может быть, — не стал спорить Валька, открывая следующий лист.

Эта картина оказалась строже и вся в тёмных тонах. Единственным ярким пятном была багровая роза — крупная переводная картинка, наклеенная на корпусе гитары в руках девчонки. Девчонка — в высоких шортах и топике, босиком — шла по канату через пустоту. Не глядя под ноги, глядя перед собой; было ясно, что девчонка поёт и играет. На коротко стриженых волосах горел металлический сумрачный блик.

— Подаришь для офиса? — сразу спросил отец, пряча в глазах восхищение.