В заповедной глуши

…Войдя, Витька прислонился плечом к косяку и долго смотрел, как Валька собирает рюкзак. Потом спросил тихо:

— Обиделся, что ли?

— Нет. — Валька выпрямился. — Правда нет, — он улыбнулся. — Жаль, что не поохотились.

— Да поохотимся ещё, — тоже заулыбался Витька. Валька подмигнул ему:

— Девок сюда без взрослых не води… хозяин лесов. Вон, Белка тебе оставляем.

— Пошёл ты, — хмыкнул Витька. — Вообще-то я тебе завидую.

— На твой век приключений хватит, — в тон ему отозвался Валька. — Ну что, всё, кажется, — он осмотрелся, ещё раз заглянул в рюкзак и спросил тихо: — Знаешь, сколько патрон беру? Триста.

— Ого. На войну, что ли? Завидую! — взгляд Витьки действительно стал завистливым.

— Виктор! — окликнул из коридора Михал Святославич. — Иди сюда, ключи и печать прими!

— Кто кому завидовать должен, — сказал ему вслед Валька. Подошёл к подрамнику, на котором стояла законченная вчера работа. Откинул пергамент.

Сейчас ворвутся, назвал Валька картину. Он помнил, что такое название уже было у Верещагина[53] в его "туркестанской" серии, но это, в сущности, не важно. Полутёмную захламлённую комнату освещала бензиновая лампа. Она бросала круг света на один из висящих на стене плакатов — с красивой машиной-"болидом" из "Формулы-1". Всё остальное было погружено в тревожный полумрак, из которого выступали неясные тени каких-то предметов. В углу две девчонки лет по 13–15 прикрывали, стоя на коленях и раскинув руки, нескольких маленьких ребятишек, девчонок и мальчишек. В глазах у старших был ужас, а вот на лице одного из пацанов, выглядывающего из-под девчоночьего локтя, было только любопытство. Между этой группкой и просевшей дверью, от которой летели щепки, стояли двое парнишек одного с девчонками возраста. Один, не глядя на дверь, что-то говорил через плечо прикрывающим младших девчонкам. В правой руке он сжимал длинный арматурный прут, в левой — обмотанный изолентой обломок стекла. Другой с очень спокойным лицом целился в дверь из самодельного "поджига". Тёмная прядь падала на висок, и в этой пряди горела платиновая искра отблеска. Под распахнутой старой джинсовкой за пояс был заткнут заточенный напильник с самодельной рукояткой.

— Виктор, пошли! — окликнул Михал Святославич.

— Иду! — Валька подхватил на плечи рюкзак.

И не стал закрывать картину.

Пусть её увидит Витька, когда он, Валька, будет уже не здесь…

17.

Ледяной дождь. Плюс пять или шесть. Промозгло. Пасмурно. Тихо. Только капли в лесу шепчут и шепчут, ведут им одним понятный разговор.