В заповедной глуши

— Ты — русский. А чурки не умеют умирать. Они или умирают, как тупой скот — или как трусы. Просто потому, что они существуют в дерьме и не знают, что такое Жизнь, а тому, кто этого не знает — что терять? Часто говорят: вот, взорвал себя смертник-шахид, какой герой, мы так не можем… А что он видел, кроме вшей, голода и безграмотной нищеты? На самом деле герой тот, кто знает, как хороша бывает жизнь, как много она значит — и всё-таки отдаёт её. Осознанно. Вот это — подвиг. В Афгане одного моего друга-офицера закрыл собой парнишка-студент, тогда и студенты в армии служили, и ничего, не тупели… Он и погулять успел, и умные книжки почитать, не Коран, и в кино походить, и верил, что дальше, на гражданке, его ждёт прекрасная жизнь… А увидел, что в командира целятся — успел закрыть собой. И это дороже стада шахидов… И кстати, поэтому я всё-таки за всеобщую воинскую. А то слишком много дерьма разводится по углам и под юбками. Рисковать — так всем одинаково.

— Я тоже хотел служить в армии, — вспомнил Валька. Михал Святославич удивился:

— Разве ты не служишь?

Валька осекся — кажется, возразить было нечего.

21.

Снег лёг ночью.

Витька увидел это, когда проснулся под утро. Он лежал и сонно смотрел в окно, за которым было всё бело. И думал, что это первый раз за много лет, когда снег ничем ему не грозит и он может смотреть на него спокойно.

Как когда-то.

Он лежал в тишине, слушал, как где-то на пределе слуха скребётся мышь — и сами собой складывались в голове строчки…

Век…
Капли на веках.
Снег…
Холодная нега.
Свет…
Струйками с веток.
Ночь…
Фонарные точки.
Тишь…
Шуршание мыши.

Вообще-то не было фонарных точек. Но так выходило красивее…

Он было задремал снова. Но опять проснулся — толчком, сразу. И вновь увидел снег за окном, хотя в дрёме ему показалось, что это был сон.

Витьке нравилось быть одному. Нет, не так. Ему нравилось ощущать себя хозяином в доме. От него зависело, что и как делать. Что готовить, куда идти, когда лечь спать и чем заняться. Он заполнял таблицы и составлял графики. Обходил участок и наведывался в Гирловку. Это была полностью его жизнь — и совершенно не возникало желания сделать какую-нибудь глупость, хотя в принципе таким свободным Витька не был ещё никогда.

Начало ноября, снег, подумал Витька, усаживаясь после умывания за стол. Ну что ж. Вряд ли ляжет, растает, конечно… Но надо идти на обход. Посмотреть, как там лоси, которым он рассыпал соль на кормушке.