В заповедной глуши

…Леший — суровый марш, но с элементами чего-то весёлого и в то же время горького. А вот — Михал Святославич, его тема органично вплетена в Голос Пущи, и тот же Голос покрывает общую тему Беларуси. В нём — надежда и мощь. Шумят деревья, шумит идущая буря, рожается где-то вдали очищающий вихрь… Воет волк. Но это не волк, это Сережка Кайда вышел в бой против разрушителей, и он — тоже Пуща. Пуща вобрала всё, нет силы, способной встать на пути этой мощи. Темы Беглеца и Вальки теряют последние оттенки растерянности и безнадёжности. Теперь они тоже — бойцы, теперь и им есть, за что сражаться, они понимают это…

…Валька задумался. Размашисто написал по верху листа:

ДЕТИ ОДНОЙ МАТЕРИ

(пьеса для рояля)

— и отшвырнул карандаш, шумно дыша. Неверяще посмотрел на листок, положил его на пюпитр. И подписал ниже:

Посвящается Море Лаваль

* * *

…- Семь!

— Йаааауууу… — затих где-то внизу, в пропасти, трусливый последний вопль сорвавшегося подранка.

— Аллаааа… аллаааа… — ответили ему горловые завывания, заглушаемые очередями "узи".

Крымское солнце жгло по-летнему. По-летнему шумело море, и далеко-далеко шёл равнодушный белый теплоход, с которого, конечно, не было видно происходящее на скалах яйлы.

На горячих камнях тут и там лежали не меньше полутора десятков трупов и раненых в турецких камуфляжах и зелёных головных повязках. Но ещё больше двадцати, строча из "узи", пробирались перебежками и петлями выше по склону, где почти над самым обрывом лежали за каменными глыбами в нескольких метрах друг от друга тоже одетые в камуфляжи худой мужчина лет сорока и огненноволосая четырнадцатилетняя девчонка. Мужчина левой рукой зажимал чёрный и мокрый бок, держа наготове тяжёлую "гюрзу". У девчонки в руках был зажат компактный "гепард". Вот она приложилась, дала короткую очередь…

— Иииии! — завизжал кто-то.

— Восемь! — прозвенел ликующий голос. Потом послышался смех и выкрик: — Го бра-а!!! Го бра-а-а-а!!!(Вперёд! (бретонск.) ) Дядя Олег, у меня всего семь патрон…

— Мора, — мужчина повернулся к ней и улыбнулся спокойно и ласково. — Дочка. Прыгай в море. Давай. Я прикрою.

— Не! — она мотнула головой. — Я с вами! Го бра, го бра!!! — её "гепард" снова плюнул короткой очередью, и ещё кто-то покатился — даже не взвыв, от головы шваркнуло крошевом, сорвало повязку…

— Прыгай в море, — мужчина не приказывал. — Я прикрою. Мне уже всё равно. А тебя ждёт тот мальчик. Он ждёт, понимаешь?

Глаза девчонки потемнели, рот приоткрылся. Снизу слышался стук камней и унылые вопли.

— Пять патрон, — девчонка бросила мужчине "гепард". Глаза её наполнились слезами. — Дядя Олег…