— Е-ма-а… — прошептал Валька, садясь на лавку. — Ема-а…
— У! Вввау! — Витька треснул его промеж лопаток. Но Михал Святославич сказал:
— Тихо, погоди, Вить…
… — Это ты написал? — Ельжевский положил руку на плечо Вальке.
— Нет, — честно сказал тот, глядя куда-то блестящими глазами. — Мне сказали: пиши. И я написал. Вот и всё. А сам я бы так никогда не смог написать… Ни за что. Я просто дал Ядвиге Яковлевне, чтобы она посмотрела…
— Но ведь это же… — ошарашено сказал Валька, крутя головой. — Там же… — он помотал головой, как оглушённый телок. — Я же там… там же я был, я слышал!!! Как ты…
— Мальчики, — сказал лесник и обнял мальчишек за плечи, сдвинув их головы. — Мальчики вы мои…
Уткнувшись друг в друга лбами и почти не дыша, мальчишки не видели, что лесник плачет.
* * *…В этот же час в аэропорту Минска с транзитного рейса из Лондона через Ригу высадилась большая группа молодых, спортивных мужчин — байдарочная команда какой-то компании, по договорённости с белорусской стороной выбравшая местом своих весенних тренировок перед рекламными соревнованиями озеро Нарочь. Руководивший ими сероглазый атлет предъявил документы на провоз багажа без досмотра с необходимыми визами — впрочем, это было понятно, громоздкое оборудование байдарочников пришлось бы распаковывать неделю, неделю досматривать и неделю запаковывать, а от обилия металлических частей оно фонило, как нелегальный оружейный склад.
Обладавший хорошей памятью на лица Валька удивился бы, увидев руководителя байдарочников. Это был тот самый молодой мужчина, который прошлым летом проехал мимо них с Витькой по мосту через реку и спрашивал дорогу. Ещё интереснее было то, что тогда он совершенно чисто говорил по-русски — а сейчас в его речи появился отчётливый умилительный акцент, прямо-таки подталкивающий помочь плохо разбирающемуся в языке иностранцу…
Но Валька был далеко…
…Будучи хорошим специалистом по славянским странам, капитан Шеллинг тем не менее не понимал славян — особенно русских.