В завоеваниях рожденные

Его луч коснулся ее осторожно, очень осторожно, только ухватив за ниточку долю предчувствия. Нет, это кратчайшее прикосновение, почти немыслимые шорохи — шаги утомленного разума Фериана не должны насторожить ее. Она слишком занята, чтобы ощутить что-либо, или же (только сейчас это пришло ему в голову) она не умела распознавать чисто абстрактные лучи. Он мягко, осторожно прощупал тех, кто рядом с ней. Пять разумов, четверо из них — телепаты, цель всех — будущее. Читать их разум было безопаснее, чем ее.

Темнота, световые годы, время бездействия — комок сумрака, сдерживаемые намерения… и служение цели, жажда победы. ТЕРПЕНИЕ. Всегда образ темноты. Фериан был уверен — Затар поймет. Он коснулся ближайших планет — рост роскоши, чувственные праздники при смене времен года, мягкая, не представляющая угрозы атмосфера, избыточное мужское население, добыча полезных ископаемых в холодных горных районах… Он чувствовал те планеты, которые она прошептала, запоминая модели культуры, которые могут дать ключ к ее местонахождению…

Но нарастает напряжение, ум истощен, жгучая боль подбирается к эпицентрам чистого разума. Фериан падает —

(Освободи от врага моего! Хочу возвращения, возвращения!)

Он включил модели Дисциплины Ренитограции…

Фериан открыл глаза.

Вначале — ничего.

Затем — чьи-то глаза. Он коснулся их лучом. Забота. Туман рассеивается — солнце. Горит, жжет. С глухим стоном он отвернулся.

— Лорд Фериан, — голос был тихим, почти печальным.

Фериан поднял голову, с удивлением заметив, что Притьера способен на подобные чувства.

Затар и две женщины склонились над ним. Одна протянув ему чашу с водой, при виде которой он ощутил жажду. Чувства возвращались к нему. Он осушил половину. Тело еще плохо слушалось, измученные нервы медленно расслаблялись.

— Я нашел ее, — глухо прошептал он.

Затар ждал.

Фериан медленно, слово за словом, описал свои видения и модели культуры, которые он уловил. Затар ввел всю информацию в компьютер, возможно, мощный ум искусственного интеллекта сможет проанализировать сумбур чувств и впечатлений.

Глаза Фериана закрылись — но видения стояли перед ним, словно прожигая веки.

«Я коснулся ее… Кто мог предположить, что человек способен на это?»

Женщина вытерла его губы чистым мокрым платком. Прикосновение ее руки было болезненным, как солнечный ожог. Сам он не мог вспомнить этого сравнения — его подсказал ум рабыни. Боль еще не отпускала его плоть, и с чувством беспомощности он не мог противостоять позыву — вода вылилась на пол у него изо рта.

Желанная рука ласкала его, стараясь успокоить. У него не было сил шевельнуться.

— Все хорошо, — голос Притьеры, казалось, не был связан с телом, склонившимся над Ферианом. — Она далеко от Центра — в зоне Гаррона за пределами нашей Йерренской границы. Мы не сможем достичь той зоны — на это нужно не меньше года, и есть другие дела. Похоже, что она решила отказаться от Войны.

— Я не верю..

— Я тоже. Компьютер продолжит обработку, мы получим более точные данные. Я вышлю разведчиков. Мы разыщем ее.

— Притьера, — Фериан закашлялся, — если вы скажете разведчикам, кого они ищут, то их внимание будет направлено на Анжу. Она сразу же это обнаружит. Физическое расстояние не так важно, но мысленный фокус — это много. Будьте осторожны! Мне жаль, что так долго… — горло с трудом выдавливало из себя слова. И какие странные вещи он говорит! — Даже утро прошло…

Затар улыбнулся:

— Прошло три дня, Фериан, — он коснулся рукой его плеча, — но ждать стоило.

Фериан погрузился в сон.

Глава 25

Витон: Когда дом человека кажется ему неприступной крепостью, тогда наступает лучшее время нанести удар.

Бесшумно, подобно тени, Секхавей шел по плохо освещенному коридору. Его окружали каменные стены; каменной была и лестница, по которой он сюда спустился. Камень — холодный, серый, грубый, влажный от подземной сырости. Там и здесь обосновалась плесень, разъедавшая известку плохо отесанных плит. Запах разрушения пропитал угрюмые переходы. Сюда не раз заглядывало страдание, и приход его можно было ожидать вновь.

Он никогда не позволял себе расслабиться, но сегодня напряжение в нем было подобно натянутой струне. Казалось, гнев Секхавея заставляет вибрировать эти древние стены. И ничто не сможет унять его ярость.

Он проиграл. Нет, он не проиграл. Это было важно: он не мог проиграть. Другие — с жалостливыми думами, доверяющие женщинам, недооценивающие своих врагов или друзей — те могли проиграть, увидеть, как неумолимо рушатся их планы. Но не он. На какое-то мгновение жизнь повернулась к нему темной стороной, только на одно мгновение. Он попытался подавить свой гнев, пообещав самому себе: «Завтра, завтра я смогу отомстить».