В землях Заката

Вечером он завёл разговор с Грегори.

– Морихеи? – хмыкнул тот. – Как же, слышал. Личность, широко известная в узких кругах. У него школа айкидо в Атланте. Держу пари, его не оказалось на месте, когда приехала скорая.

– Верно, – удивился Варламов. – Мне позвонили: стоит разбитая машина, но никого нет.

– Очень высокомерный японец, – покачал головой Грегори. – Он тебя чаем из особых чашек не поил?

– Как же, угощал, – удивился Варламов. Осведомлённость Грегори неприятно поразила его.

– Он любит угостить новичков чаем из собственных чашек. А знаешь, почему? Упивается чувством превосходства над собеседником: тот, простофиля, и не подозревает, из какой драгоценной посудины пьёт. Уж не знаю, какой они эпохи.

– Так вот в чём дело! – удивился Варламов. – Красивые чашки, ничего не скажешь. Нет, мне он не показался высокомерным. За чаем даже поговорили о японской литературе. Конечно, странное отношение к пленнику…

Он замолчал, подробнее рассказывать о беседе с Морихеи не хотелось.

Грегори внимательно поглядел на него. Варламову не понравилось, что не снял очки. Уже не первый раз Грегори скрывал взгляд за тёмными стёклами.

– Так чего всё-таки эти цзин от тебя добиваются?

Но Варламову расхотелось продолжать разговор, отчуждённость и холодность появились в голосе Грегори. Нет, сначала пойдёт к Джанет – поговорит с нею. Ещё успеет поделиться с Грегори.

– Не знаю? – вяло соврал он. – Может, хотят узнать что-нибудь о России?.. Да, Грегори, – вдруг вспомнил он. – Может ли достаточно мощная компьютерная сеть улавливать каждое сказанное слово?

– Думаешь, разговор записывался? – нахмурился Грегори. – Ну, тут и компьютера не надо.

– Нет, я о другом. – Варламов уже пожалел, что заговорил на эту тему. – Можно ли как-то фиксировать всё, что любой человек скажет в любом месте?

– Гм, – в голосе Грегори прозвучало удивление. – В принципе это возможно, только надо везде поставить микрофоны. Сейчас есть размером с молекулу. А мощность современных компьютеров позволяет обработать любой объём информации. Уже давно все разговоры по телефонам, а также обмен информацией через Интернет контролируются. Раньше компьютеры выискивали ключевые слова, говорящие о потенциальной угрозе, а теперь анализируют и общий смысл. Никто не хочет повторения ситуации перед Третьей мировой, Придёт время, и контролировать будут даже мысли. Не хотел бы я тогда жить.

И Грегори резковато рассмеялся.

– Да уж, – вздохнул Варламов. – Ладно, я пойду.

Он встал и направился к лестнице, чувствуя на спине взгляд Грегори.

На этот раз Джанет не предложила сесть. Раскачивалась в кресле, не глядя на Евгения.

– У меня болит голова, Юджин. Уйди, пожалуйста. Если надо что-то сказать, подожди до завтра, ладно? Спокойной ночи.

Варламов и не подозревал, что может так обидеться: в голосе Джанет прозвучала откровенная враждебность.

– Конечно, Джанет, – губы плохо слушались его. – Спокойной ночи.

Он ушёл. Не стал принимать душ, лёг на кровать и закрыл глаза. От отчаяния хотелось плакать. Все ополчились против него: белые призраки, обходительный японец, с обидной лёгкостью скрутивший ему руки, отчуждённый и подозрительный Грегори, а теперь и Джанет… Да, Морихеи прав – бесконечная война идёт между людьми. Неужели единственное утешение – любоваться прекрасным в перерывах между сражениями? Как звали этого юношу, игравшего на флейте перед последним боем? Кажется, Ацумори. Но, наверное, у него были родители и друзья, а может быть и возлюбленная. У него было за что сражаться, пусть и погиб в какой-то мелкой феодальной распре. А за что сражаться ему, Варламову? Разве только за свою шкуру. У него никого нет, и он никому не нужен. Так не всё ли равно, кто получит этот проклятый секрет? Пусть цзин приходят и берут, если хотят.