В зеркалах воспоминаний

Формального запрета на такую акцию не было, но поступок в истории советской колонии был беспрецедентный и привел моё непосредственное начальство в такое негодование, что оно накатало на меня телегу нашему консулу. Смысл её сводился к тому, что поступок мой несовместим с нормами поведения советского человека за границей, а посему меня надлежит в срочном порядке выдворить из Сомали и вернуть на историческую родину. Не знаю, чем бы закончилась для меня эта история, если бы не вмешательство Алексея. Я не уверен, что кто-нибудь другой стал бы вмешиваться…

Начавшись очень успешно, жизнь Алексея Букалова в дальнейшем складывалась непросто. Уже будучи блестящим и высокопоставленным дипломатом в Италии, он волею судьбы, а точнее, системы, был вынужден оставить дипломатическую службу, вернуться в Москву и начать жизнь практически с нуля. Его никто не хотел брать на работу, и я счастлив, что в этот трудный момент смог поддержать его: мои друзья-журналисты помогли ему устроиться книжным обозревателем в небольшую газету.

Многих такой крутой поворот судьбы сломал бы навсегда, но не Букалова. Благодаря его неиссякаемому жизнелюбию, оптимизму и, если хотите, его гению, это скромное место стало для него стартовой площадкой для новой и блестящей карьеры. Он стал знаменитым журналистом-международником, более 20 лет возглавлявшим представительство ИТАР-ТАСС в Риме (и единственным российским журналистом – членом папского пресс-пула, который сопровождал во всех их поездках трех (!) последних Римских Пап), писателем, профессиональным исследователем жизни и творчества Пушкина, написавшим на эту тему целый ряд увлекательных книг. Последние годы его называли человеком-легендой.

А для меня он до конца жизни оставался самым близким мне человеком. Хотя жили мы по большей части в разных странах (он в Эфиопии, затем в Италии, я в России, потом во Франции) и встречались не часто, общение наше всегда оставалось очень тесным, вначале «эпистолярно-телефонным», позднее «скайповым», ставшим ритуальным.

«А, мой мальчик, как хорошо, что ты позвонил, – говорил он мне, – я как раз хотел рассказать тебе…» – и начинал говорить о каких-нибудь новостях, которые у него всегда превращались в захватывающие истории. А если это были поездки с Римскими Папами…

И сегодня мне по привычке хочется включить скайп, чтобы увидеть его и услышать: «Привет, мой мальчик, как хорошо, что ты позвонил…»

Шульман Михаил

С Алешей я познакомился в доме моих друзей, Саши и Гали Подольских. Они отмечали месяц со дня рождения их сына Максима. Веселье было крутым, водка лилась рекой, пели песни под гитару, рассказывали анекдоты и костерили советскую власть. В общем, ничего необычного, как в любой нормальной компании друзей. Было это в 1976 году.

И вот посреди этого веселья раздался звонок в дверь и вошел мужчина в прекрасном костюме, белоснежной сорочке с безукоризненно завязанным галстуком, красивой проседью и в очень стильных очках. Все повернулись в его сторону, и те, кто был с ним знаком раньше, стали приветствовать его.

Я подумал: какой-то важный чиновник, уж слишком выделялся на нашем фоне. Он спокойно подошел к столу, обвел всех сидящих за ним взглядом и улыбнулся. Улыбнулся своей неповторимой по обаянию улыбкой. Он сел на свободное место и первое, что сделал, – снял галстук.

Выпил штрафную и, извинившись за опоздание, тут же изложил причину. Я из Кремля, я не мог попросить Лёлика (народная кличка Брежнева) побыстрей закончить переговоры с Самантаром, премьером Сомалийской республики.

Дальше начался его устный рассказ (который описан в этой книге). Он был феноменальным рассказчиком. Обладая неповторимым чувством юмора и блестяще владея ненормативной лексикой, он доводил каждый свой рассказ до абсолютного совершенства. Вообще, его качество смотреть на мир и воспринимать его с юмором во многом помогло ему преодолеть те нелегкие испытания, которые уготовила ему жизнь.

Вспоминаю наше путешествие из Москвы в Ленинград. Было это летом 1979 года. Я только купил машину, и мы решили её обновить. Сели, поехали. Где-то в районе Вышнего Волочка подъезжаем к заправке, которая представляла собой площадку утрамбованной земли, стоящую на ней деревянную будку и шланг с пистолетом, который торчал из земли, закрепленный на деревянной рогатине. Подходим к будке и читаем на приклеенном к стеклу листочке: СВЕТА НЕТ. Понятно: нет света – нет бензина. Поворачиваемся и видим, что в хвост к нашим жигулям пристроился 125-й фиат с дип. номерами. Из него выходит мужчина и направляется к будке. Подошел, прочитал, поднял голову, посмотрел на небо, опять стал читать. Мы прыснули со смеху: ну какой иностранец поймет, что тетке лень было писать ЭЛЕКТРИЧЕСТВА НЕТ, вот она и написала покороче, а он видит, что свет есть и как ему не быть: день на дворе.