В зеркале

Безвестный ручей,
Безымянный, ненужный,
Для наших ночей
Недостаточно южный,

Где чаек полет

И полярное лето,
Светящийся лед
Изумрудного цвета.

Забытый зимой

В недоступном ущелье,
Зимою самой
На моем новоселье,

Где прямо вперед

Через лед трехметровый
Летит водомет,
От заката багровый.

И, темной реки

Замедляя теченье,
Бегут пузырьки
Огневого свеченья.

1959

Бирюза и жемчуг

Смешаю вместе уксус и слюду,
Чтоб минерал скорее умирал,
И точат слезы камень-бирюзу,
И умирает синий минерал.

А жемчуг задыхается во тьме,

Теряет краски, цену и судьбу,
И не под силу жить ему в тюрьме,
Лежать живым в повапленном гробу.

Он жив – на пальце, вделанный в кольцо,

И полон человечьей теплоты,
Он сохраняет светлое лицо,
Он сохраняет жизнь свою – как ты.

1959

Кипрей

Там был пожар, там был огонь и дым.
Умерший лес остался молодым.

Ища следы исчезнувших зверей,

В лиловый пепел вцепится кипрей

И знаки жизни, что под цвет огня,

Раскинет у обугленного пня —

И воскресит таежную траву,

Зверей, и птиц, и шумную листву.

1959

Горная минута

Так тихо, что пейзаж
Как будто нарисован —
Пастельный карандаш,
Перекричавший слово.

Беспечный человек,

Дивлюсь такому чуду,
Топчу нагорный снег,
Как битую посуду.

Здесь даже речки речь

Уму непостижима,
Туман свисает с плеч —
Накидка пилигрима.

Все яростно цветет

И яростно стареет,
Деревья ищут брод,
Спешат домой быстрее.

Спустились под откос

Беззвучно и пугливо.
А ястреб врос в утес,
В закраину обрыва…

1959

Нитроглицерин

Я пью его в мельчайших дозах,
На сахар капаю раствор,
А он способен бросить в воздух
Любую из ближайших гор.

Он, растворенный в желатине

И превращенный в динамит,
В далекой золотой долине,
Взрывая скалы, загремит.

И содрогнулся шнур бикфордов,

Сработал капсюля запал,
И он разламывает твердый,
Несокрушимый минерал.

Сердечной боли он – причина,

И он один лекарство мне —
Так разъяснила медицина
В холодной горной стороне.

1959

* * *

Он тащит солнце на плече
Дорогой пыльной.
И пыль качается в луче
Бессильно.

И, вытирая потный лоб,

Дойдя до дома,
Он сбросит солнце, точно сноп
Соломы.

<Конец 1950-х>

* * *

Мятый плюш, томленый бархат
Догорающей листвы,
Воронье устало каркать
На окраине Москвы.

В океане новостройки

Утопает старый дом,
Он еще держался стойко,
Битый градом и дождем.

И, заткнув сиренью уши,

Потеряв ушной протез,
Слышит дом все хуже, хуже
И не ждет уже чудес.

1959

На память

Как лихорадки жар сухой,
Судьба еще жива,
Ночной горячечной строкой
Бегут мои слова.

И, может быть, дойдет до вас

Ее глухой размер,
Как пульс, прерывистый рассказ,
Химера из химер.

1959

Юго-запад