В зеркале голубого Дуная

Но разве дело в названии, разве сам мост не величественный памятник? Разве не отражается он целиком в чистом зеркале голубого Дуная? Разве венцы когда-нибудь забудут, кто и как его построил?

Памятник не всегда каменная фигура на пьедестале, а человеческое сердце может быть более надежным хранителем благодарности, чем бронзовая доска.

Я не видел в Вене памятников Фишеру фон Эрлах, Лукасу фон Хильдебранду и Якобу Прандтауэру. Но разве их великолепные дворцы, храмы и парки не вечные памятники прекрасным зодчим? Давно забыты имена герцогов и архиепископов, но каждый австриец скажет вам, чей гений ваял неповторимый лик Вены.

В Вене много памятников. Город украшают десятки статуй императоров, габсбургских полководцев, бургомистров, католических проповедников и святых мучеников.

Но на месте бывшего здания гитлеровского гестапо, где были замучены лучшие граждане Австрии, лежит скромная каменная плита. Ее положило не правительство и не венский магистрат. Она сделана на средства, собранные родственниками и друзьями погибших.

На улице, ведущей от Михаэлерплатца к Бургтеатру, где теперь какое-то учреждение, прежде было известное кафе политических эмигрантов. Здесь встречались революционеры, чьи имена навеки сохранятся в истории человечества. Старые венские коммунисты еще помнят, где стоял столик, за которым завтракал Ленин. Один из них сообщил мне, что именно Ильич заказывал на завтрак: яичницу и темное пиво. Теперь на этом доме нет даже скромной дощечки, напоминающей о знаменитом кафе политэмигрантов.

Напрасно искал я на венских площадях памятники, поставленные в ознаменование революционных событий 1848 и 1918 годов, памятники шуцбундовцам и героям сопротивления фашизму. Их или нет совсем, или они такие неприметные, что даже трудно обнаружить. Но бывают памятники иные.

Хоронили венского рабочего Франца Штайна. Он умер немолодым, но мог бы пожить и дольше, если бы не старая рана, полученная на баррикадах в 1934 году. До самого окончания войны Франц был в «черном списке» и годами оставался безработным. Только друзья его знали, каким героизмом обладал этот человек, воспитавший шестерых прекрасных сыновей.

Я был на похоронах Франца Штайна. На скромном кладбище в районе Каграна собрались товарищи Франца, седовласые рабочие, последние из оставшихся в живых шуцбундовцев. И стояли, понурив голову, шесть сильных рабочих парней, молодых коммунистов, до конца преданных делу отца. Не лучший ли это памятник тебе, Франц?

В XIX районе Вены я видел гигантский дом, где живут тысячи рабочих семей. Об этом доме слышали во всех странах. В феврале 1934 года здесь шли последние, самые героические бои венского пролетариата против реакции. Под новой штукатуркой — глубокие шрамы от артиллерийского обстрела.

Этот дом-памятник носит имя вождя международного коммунистического движения — Карла Маркса.

Карл-Марксхоф — самый огромный и самый величественный памятник Вены.

От набедренной повязки Христа до корсетов Марии-Терезии

Музеи Вены оказались удивительно похожими на венские памятники. Несмотря на редкое богатство экспонатов, собранных в добром десятке музеев, почти все они дают представление только о прошлом страны, и представление довольно одностороннее. Демонстрируется главным образом сомнительное величие империи Габсбургов, победные баталии, пышные церемонии двора, парады, выезды, героические подвиги и благородные поступки знати. Очень слабо показана — а в большинстве залов совсем никак не показана — подлинная история, история народов. С большим трудом — не на стендах, а в хранилищах — можно найти документы, рассказывающие о положении разных национальностей в Австро-Венгрии, о жизни крестьянства, о крупных освободительных движениях, восстаниях, документы, относящиеся к революции 1918 года, к героическим выступлениям рабочих в тридцатых годах и борьбе австрийских патриотов против германского фашизма. Эта важнейшая сторона истории нации пока еще не находит должного отражения ни в музеях, ни в школьных учебниках.

Прежде всего я побывал в музеях Хофбурга.

Бывшие покои и приемные императоров стали музейными залами. В этом Хофбург похож на ленинградский Эрмитаж. Но если в Эрмитаже народ ходит по царским покоям с веселым любопытством, то в Хофбурге еще можно увидеть верноподданных, тяжко вздыхающих по «былому величию», по «старому доброму кайзеру» Кстати, эти вздыхатели собрали деньги и поставили Францу-Иосифу недалеко от Хофбурга памятник.

При входе в Музей сокровищ Габсбургов[40] посетителей встречает пристальный, обшаривающий взгляд служителя. Еще более внимательным взглядом он провожает их, когда они выходят из Шатцкаммер. Кроме того, в каждом зале стоит вооруженный полицейский. Меры предосторожности для музея несколько необычные, но, пожалуй, не лишние, если принять во внимание, что под стеклом лежат осыпанные бриллиантами короны и порфиры, стоимостью в несколько миллионов шиллингов.