В жизни и спорте

именно ему страна обязана своей независимостью. "Этого мы никогда не забудем", —

сказал нам искренне и взволнованно один из рабочих, когда мы посетили

железнодорожные мастерские.

Мне очень хорошо запомнилось ещё 18 июня 1947 года — День физкультурника. Я

уже привык к публичным выступлениям. Но на этот раз снова очень волновался. На

притихшем стадионе был жаркий полдень.

Я установил новый мировой рекорд в толчке — 174 кг.

Советское правительство устроило приём в честь спортсменов в Георгиевском зале

Кремля. Десятки люстр, мириады огней придают особую торжественность

величественному помещению. Я от имени армии физкультурников и спортсменов должен

был ответить на приветствие. Мне было 32 года, а я волновался как мальчишка возле

классной доски.

Самолёт описал круг, и перед нами неожиданно открылась окутанная лёгким

туманом панорама большого города, перерезанного лентой Дуная. На самом берегу реки

возвышалась крутая гора.

— Это Геллерт, — пояснил кто-то из экипажа. — А на её вершине монумент

Свободы — памятник советским воинам, погибшим при освобождении Будапешта.

Наша команда посетила Будапешт в 1950 году — нас пригласили на месячник

дружбы Венгрии и СССР. Мы прилетели вместе с деятелями культуры, науки и искусства.

На аэродроме, во время торжественной встречи нашего солидного тяжеловеса Алексея

Медведева приняли за какого-то профессора или одного из руководителей делегации. Ему

вручили цветы, к нему обращались с приветствиями. Медведев лукаво посматривал на нас

и был очень доволен этим недоразумением.

Поездка по Венгрии оставила у меня очень много впечатлений. Вообще, у нас,

спортсменов, людей с очень чётким разделением дня между делами спортивными и, если

можно так выразиться, туристическими, воспоминания имеют какой-то

дифференцированный характер: отдельно — о городах, музеях, картинных галереях,

встречах за пределами помоста. А на этот раз всё смешалось. Наши противники были не

очень сильными, особых оснований для беспокойства не имелось. И в моей памяти всё

отложилось на одной полочке — приём у председателя парламента Драгоша Лайоша,

бывшего слесаря завода Чепель, и первое товарищеское, даже, скорее, тренировочное

выступление на сцене "Красного Чепеля", и посещение текстильного комбината в городе

Сегед, и встречи — спортивные и просто дружеские — с людьми очень сердечными и

благожелательно настроенными.

Мы легко выиграли все поединки с венгерскими атлетами. Из советских штангистов

блестяще выступил легковес из Тбилиси Владимир Светилко. Он поднял в сумме

троеборья 352,5 кг и на 47,5 кг обошёл бывшего мирового рекордсмена в жиме Амбрози.

Значительно улучшил свой личный результат и Аркадий Воробьёв (полутяжёлый вес) —

он набрал в сумме 400 кг.

Мы познакомились со спортивной жизнью Венгрии, посмотрели соревнования

ватерполистов. Хеди Дьюла, председатель Комитета по делам физкультуры и спорта

Венгрии, позаботился, конечно, чтобы мы побывали на боксёрской тренировке с участием

Ласло Паппа.

Лаци, как ласково называют Паппа венгры, — всеобщий любимец. За год до этого

он стал чемпионом Олимпиады в Лондоне 1948 года, а накануне — победителем

европейского чемпионата в Милане.

Пройдут годы, и Ласло Папп установит своеобразный боксёрский рекорд — станет

трёхкратным олимпийским чемпионом. Потом правительство Венгерской Народной

Республики разрешит немолодому уже чемпиону испытать свои силы на

профессиональном ринге, и Папп станет первым среди европейских профессионалов. Но

останется тем же Лаци — простым, сердечным, каким мы его видели в тот раз. Папп для

венгерской молодёжи, как у нас Альгирдас Шоцикас, является воплощением лучших

качеств большого спортсмена — скромности, отзывчивости, мужества и воли.

Припоминаю ещё волнующее прощание перед возвращением нашей команды на

Родину, слёзы на лицах наших новых друзей. И предостережение народного артиста

СССР Бориса Чиркова: "Поищите орешек потвёрже — хотя бы американцев или египтян".

Да, нас ожидали чрезвычайно серьёзные испытания — чемпионат мира в Париже.

Глава 5

Снова Париж

Мне было 34 года, когда я почувствовал себя сильнее и крепче, чем когда бы то ни

было. 1949 год стал годом моего спортивного зенита. Я показал тогда в сумме 447,5 кг,

установив, соответственно, три рекорда — 142,5 кг, 135 кг и 170 кг.

На спортивной базе в Сходне под Москвой мы готовились к поездке в Гаагу. Мои

тренировки проходили блестяще. Это было состояние, которое я испытывал, наверное,

впервые; мне казалось, что я никогда не наращивал силу, что я не копил её по крупицам,

до изнеможения поднимая железо. Я чувствовал себя так, будто всегда, всю свою жизнь

был вот таким необыкновенно сильным и могучим. Тренировки давались без малейшего

напряжения. Время тренировок заканчивалось, а я мог поднимать штангу ещё и ещё.

На одной из тренировок после основательной нагрузки я ещё раз подошёл к 170-

килограммовой штанге. Мы тренировались на воздухе. На помосте было много песка,

который не успели смести. Мне следовало быть осторожней. Штанга почти взлетела

вверх. И вдруг что-то огненное и острое полоснуло по левой ноге...