В жизни и спорте

поздно из-за этого выступления, замерли.

Как всегда, Новак энергично подошёл к штанге. Я смотрел на него и (в какой раз!)

удивлялся его физическим данным.

Новак выжал 125 кг и сразу же, будто боясь потерять спортивный азарт, попросил

прибавить 15 кг. Зал ахнул. Только что был установлен выдающийся рекорд, и вот спустя

несколько минут сам же рекордсмен попросил установить такой фантастический,

неимоверный вес. Григорий легко выжал 140 кг. Потрясённые зрители какое-то мгновение

молчали. Судья Носсейр в оцепенении даже забыл дать отмашку. Григорий несколько

секунд стоял с огромным весом на руках. Потом наконец что-то крикнул Носсейру. Тот

побежал к Новаку прямо на помост.

Новак завершил соревнования с суммой 425 кг. Так в советской тяжёлой атлетике

родился первый официальный чемпион мира.

Когда француза Феррари спросили, намерен ли он в дальнейшем соревноваться с

Новаком, тот ответил: "Лучше буду брить бороды".

Было 3 часа ночи, когда на помост вызвали тяжеловесов. Я совершенно не

ориентировался в своих возможностях. Ни минуты отдыха, накалённая обстановка

соревнований. Правда, нервничали все. Но американец Джон Дэвис спал до самых

последних минут перед выходом на помост. Гофман никого к нему не подпускал.

Джон стал чемпионом в 18 лет ещё в 1938 году, показав в полутяжёлом весе 403 кг.

Тогда-то его и окрестили "Чёрным Аполлоном".

До выступления оставалось несколько минут. Американцы что-то нюхали, чем-то

растирались, что-то пили, надевали широкие пояса. Для нас тогда всё это было в

диковинку, всё беспокоило и сбивало с толку.

Дэвис в тот вечер был великолепен. Его расслабленное и, на первый взгляд, ленивое

тело могло мгновенно становиться ловким, гибким и собранным. Он был даже изящным,

этот чёрный гигант, который, подняв в сумме 437,5 кг, стал победителем. Я проиграл ему

15 кг.

Итак, американцы набрали 10 очков, хотя по сумме поднятых килограммов мы были

впереди.

Через несколько дней более 20 тысяч зрителей пришли в "Пале де спорт" на зимний

велодром. Здесь должен был состояться вечер рекордов.

На холоде трудно разогреться. Попов сильными руками тёр мои колени, с надеждой

смотрел на меня Бухаров. Его "дети" уже кое-что умели. Вот только что Новак в жиме и

Амбарцумян в рывке вписали в таблицу рекордов мира свои результаты. Очередь была за

мной.

Я вышел на 155 кг. Было холодно пояснице и ногам. Холоден был и гриф. Усилие.

Нет, тяжело. Мышцы действовали несговорчиво — я никак не мог собраться, "войти в

движение". Лучше уйти.

Дэвис толкнул 150 кг и 160 кг очень тяжело. Потом закутался в одеяло. Но 165 кг

одолеть так и не смог.

Из-за кулис за нами ревниво наблюдал молодой чемпион Египта в тяжёлом весе

Гейсса. Именно его результат в толчке — 170,5 кг — был внесён в официальную таблицу

мировых рекордов.

Вызвали меня. Поднимаясь по трапу на эстраду, я споткнулся и упал. В зале

раздался смешок. Пустяк, а у меня будто что-то оборвалось внутри. Я уже поднялся на

сцену, но всё та же необъяснимая скованность, холодящая тело, мешала мне. Вот сейчас

все те, кто не раз говорили о случайности моих рекордов, будут удовлетворены...

Но какой-то вспышкой пришло другое, желанное, выношенное чувство

уверенности, благословенная согласованность усилий спины, рук, всего тела, абсолютная

устойчивость. Я зафиксировал 165 кг. Потом на штангу добавили несколько тоненьких

пластинок — 171 кг! И рекордный вес был мною взят.

Итак, выход советской команды на международную арену, несмотря на многие

неблагоприятные обстоятельства, оказался довольно успешным. Незнание сил

противника, непривычная организация соревнований, новая для нас сигнализация. А

главное — позади была война. Наши же сильные соперники о войне только слышали.

Туни, с мнением которого все очень считались, сказал о нас:

— Мы увидели команду, которую скоро будет невозможно победить.

До отъезда оставалось несколько дней.

Первые 60 часов нашего пребывания в Париже мы слышали только лязг железа,

видели только мускулы и зрителей. Теперь всё оказалось позади. Теперь после

девятилетнего перерыва можно было опять назначить свидание с Парижем.

В то время Франция только ещё начала восстановление своего хозяйства,

разрушенного фашистами, и в её экономику всюду вторгалась загребущая рука

американских монополий. С Эйфелевой башни исчезла гигантская световая реклама

автомобильных заводов Ситроена — французские машины всё больше уступали место

джипам, бьюикам и фордам.

Американизация страны, которая в те дни приобрела угрожающие масштабы,

вызвала протесты и активное противодействие со стороны прогрессивной

общественности. В одном кинотеатре мы смотрели фильм "Американцы в Париже" —

короткие юмористические новеллы. Вот содержание одной из них.

В музей Жан-Жака Руссо входит богатый американец. Старый служитель

демонстрирует экспонаты. Среди них — перо, которым якобы писал Руссо. Посетитель

хочет купить его. Пачки долларов хватит? После некоторого колебания служитель вручает

покупку. Счастливый обладатель реликвии уходит из музея, а служитель вынимает из

ящика коробку точь-в-точь таких же перьев и одно из них кладет на стол. Товар для

очередного американца готов.