В зоне поражения

— Пошутил! — Сашкин отец тоже оглянулся на эту урну, и голос у него начал срываться. — Третий день неизвестно, где он и что с ним… — Еще немножко и Сашкин отец заплакал бы.

Ребята удивленно переглядывались, они ведь только сейчас узнали, что Суворов исчез.

— Это вы, вы его довели… Это из-за вас все… — твердил одно и то же Сашкин отец, втискиваясь за парту.

Чего он твердит одно и то же? Разве это сейчас главное? Особенно для него. И Андрей вдруг подумал: он прогнал Сашку, прогнал, а теперь оправдывается! Он тоже виноват перед Сашкой, как все они…

Александр Александрович смотрел поверх голов, будто что-то вспоминал. Верит он или нет Сашкиному отцу? А Гера Ивановна? Кардашов оглянулся и увидел, что она сидит, прикрыв лицо руками…

В этой ожидающей тишине раздался неуверенный голос:

— Можно мне? — Таня Назарова побледнела и какими-то виноватыми, несчастными глазами смотрела на директора. — Можно я объясню?

Татьяну выбрали секретарем их только что созданной комсомольской группы, поэтому она, наверное, и винила себя больше всех.

— Можно. — Александр Александрович и Татьяну разглядывал так, как будто видел ее впервые.

— Конечно, когда все на одного — плохо. Но, понимаете… — Таня обращалась к Сашкиному отцу. Она всегда говорила очень быстро, а теперь от волнения еще быстрей. — Понимаете, мы вначале относились к нему, как вообще ко всем новеньким. Ну, новенький и новенький. Подумаешь! А он стал вредить. Последний случай — с двойкой по геометрии. Понимаете, он мог не получать эту двойку… И потом, с учителями договаривается: спросите — не спрашивайте… А это нечестно!

Зачем она повторяет? Ведь не только Суворов это делает… И какое это имеет сейчас значение? Даже Таня не понимает… А сам-то чего же сидишь? — думал Кардашов. Давно надо было встать и все прямо сказать… А что сказать: что травили Сашку? Что отец его выгнал? А если все-таки неправда?

— И по карманам лазил. — Олег сегодня, видно, считал своей обязанностью уточнять.

— Мы это ему все сказали… — продолжала Татьяна, — когда ребят в комсомол рекомендовали. Вроде бы получше стал, и вот, пожалуйста, опять… Конечно, сразу человеку не исправиться… Но ведь от него зависит… — Таня запнулась и все-таки сказала: — Ну, может, и от нас. Может, правда, мы замечали в нем только плохое? Теперь мы попробуем замечать и хорошее…

— Уже поздно, — напомнил Сашкин отец.

Таня растерянно посмотрела на него:

— Вы не думайте, он обязательно найдется… — Назарова заправила волосы за уши, хотя они у нее не слушаются и опять выскользнули на щеку. — Вот все, что я хотела сказать, — почти прошептала она и опустилась на парту.

К ней сразу придвинулась Оля Кныш и принялась что-то шептать на ухо.

И Кардашов тогда, даже не попросив разрешения, встал и заговорил:

— Не о том мы сейчас! Разве это главное — из-за кого он убежал? Может, и из-за меня? Может, и из-за всех! Он исчез, его не могут найти… Надо всем искать. Не терять время.

Андрей хотел убеждать долго, а получилось коротко. Про Сашкиного отца он не стал говорить. Только добавил:

— Сам Суворов ни за что домой не вернется. Я точно знаю.

Но Сашкин отец даже не оглянулся на него. Видно, не прогонял все-таки, иначе бы забеспокоился — почему Кардашов говорит так уверенно.

— Надо искать, Кардашов, — согласился с ним Александр Александрович. — Но я все-таки хочу, чтобы у вас раскрылись глаза на истинное положение. Скажем, вернется к нам Суворов, и что — опять будет один в классе? Откуда ты, Олег, знаешь, что Суворов лазил по карманам?

«Нет, директор не за класс», — подумал Кардашов.

— Так Суворов же сам сказал на собрании, — охотно напомнил Олег.

— Сам сказал… Сам! Вы понимаете? Человек встает перед всем классом… который относится к нему недоброжелательно, и признается в самой, может быть, тяжелой вине. Ну-ка, честно, каждый ли из вас смог бы это сделать?

Директор опять всматривался в глаза своих учеников, остановился на Олеге:

— Вот ты бы смог?

Олег молчал насупленно, потом буркнул:

— Я не воровал.

— Ага, ты не воровал, понятно! Ты вот сегодня себя чувствуешь героем, всех дополняешь и поправляешь. А ведь это ты спровоцировал Суворова!

Класс притих, никто не ожидал от директора такой жестокости. До этого их всегда только хвалили.

Кардашов видел, как бедный Олег потянул к себе забинтованную руку, будто хотел спрятать ее под партой.