В зоопарке (15.2)

Если вселёныш и был хоть каплю впечатлён, он этого не показал.

— Я знаю Закон. Должен знать и ты, — он указал пальцем мимо Мыша, на меня. — Это моя добыча. С дороги.

Мышу нельзя было вмешиваться. Иначе мне было не избавиться от этих пустых глаз.

— Мальчик, всё хорошо, — сказала я. — Всё под контролем.

Мыш посмотрел на меня, умолкая. Потом низко склонил передо мною голову. Он рысцой пробежал мимо вселёнышей — толкнув парочку своими широкими плечами, так, что они зашаталась — ко входу в этот подвал и присел, готовый ждать.

Все взгляды обратились ко мне.

Я сделала глубокий вдох и вынула из кармана свой телефон. Он был выключен, потому что я гуляла с папой, а волшебники ломают телефоны, просто не так на них посмотрев, если в них течёт ток. Когда они выключены, всё вроде бы в порядке. Я его включила, дождалась, чтобы дурацкий экран с яблочком исчез, и зажгла фонарик.

Потом я спустилась по лестнице в черноту, и вселёныши последовали за мной.

Я оказалась в комнате в конце лестницы. Это было большое открытое помещение с кучей старых пыльных машин. Здесь пахло плесенью. Пахло ужасно. Повсюду угрожающе легли тени. Свет моего фонарика замерцал в маленьких глазках у самой земли, за пределами светлого круга. Наверно, это были крысы.

Свет немного дрожал. Я боялась.

Это был дурной знак. Если я боялась, а они ещё даже не начали, может, я сломаюсь. Может, я просто рухну на пол и расплачусь. Может, они завладеют мной. Может, я просто вернусь в зоопарк с чёрными глазами, а папа этого даже не увидит. Я просто начну слетать с катушек, и все подумают, что со мной то самое. Что мне стало хуже. И им придётся держать меня в безопасном месте.

Я вздрогнула.

Потом я развернулась и лицом к лицу встретила лидера вселёнышей.

Лицо-В-Полосочку стояла примерно в шести дюймах позади. На моих глазах её рот исказился, показывая зубы, и на улыбку это походило не больше, чем зубы тиранозавра Сью из музея[8]. Её глаза зияли чернотой, будто отверстия в черепе.

Остальные вселёныши обошли нас и заключили в круг, они стояли на расстоянии вытянутой руки от меня. Их глаза стали темнее, сделались громадными, а потом…

А потом…

…я стояла на кухне дома, который я узнала, но не могла вспомнить.

Работал телевизор. Там шла Улица Сезам, но на испанском — меня научили на нём говорить. Я знала его до сих пор, но мой мозг не сразу его понимал; это как переключать передачи на велосипеде. Элмо говорил про буквы.

Я подняла глаза наверх и увидела очень добрую женщину с тёмными волосами, чьё имя никак не могла вспомнить. Когда я с ней жила, я была очень маленькой. Она напевала что-то себе под нос и готовила печенье или что-то похожее, и она отвлеклась, чтобы улыбнуться мне и сказать, что я хорошая девочка.

Вошёл её муж, он что-то говорил тревожным голосом. Она уронила ложку, торопливо отодвинула миску, в которой что-то мешала, и взяла меня на руки.

В этот момент вошли вампиры. Не совсем человеческие силуэты в чёрных накидках, плащах и тряпье. Они вопили нечеловеческими голосами, пока в прыжке рассекали воздух, и я слышала выстрел за мгновение до того, как муж доброй женщины закричал, и воздух наполнился запахом металла, а добрая женщина закричала и прижала меня к себе.

— Я знаю, — громко и решительно сказала я. — За мной пришла Красная Коллегия. Они убили мою приёмную семью. Это было ужасно.

Кухня внезапно исчезла, и я стояла, наполовину согнувшись, упираясь руками в колени и тяжело дыша. Свет моего телефона показал мне армию лаковых туфель.

Я подняла наверх гневный взгляд и сказала:

— В тот день со мной ничего не случилось. Пострадали другие. Поищите что-нибудь получше.

Лицо-В-Полоску долгую секунду смотрела на меня, а потом сказала:

— Эту семью ты тоже потеряешь. Ты всегда их теряешь.

Мне стало труднее дышать. Мои мысли побежали так быстро, что я никак не могла удержать их в узде.

Нет.

Нет, нет. У меня начался приступ.

Лицо-В-Полосочку приблизилась ко мне, с какой-то жадностью подавшись вперёд своим телом:

— Твой отец хочет как лучше. Но он умрёт. Ты видела его шрамы. Однажды ему не повезёт или он совершит ошибку и умрёт. Ты останешься одна.

Мне стало тесно в груди. Я не могла дышать. Я слышала, как изо рта у меня вырывались эти дурацкие звуки, как у маленьких деток, и всё в моих глазах расплылось от слёз. Казалось, кто-то стучит по моему сердцу молотком, бом, бом, бом.

— Карпентеры могли погибнуть точно так же, как твоя первая семья. Ужасно. Заливаясь криком. Из-за тебя.

— Хватит, — пыталась сказать я; я слышала только звуки, похожие на: — Гык, гык, гык.

Вселёныш прильнул ко мне. Я почувствовала, как другие дети кладут свои руки мне на плечи; их пальцы не сгибались, были просто неправильными.

— Твоя мать погибла из-за тебя, — сказал вселёныш, не меняя тона. — Твой отец умрёт из-за тебя.

Я упала на колени. Лицо-В-Полосочку опустилась следом.

— Ты маленькое самовлюблённое чудовище, — сказала она. — Все те хорошие люди погибли из-за тебя. Просто похорони себя в какой-нибудь дыре. Так для них будет лучше.