Ва-банк

— И о чём же тебе нужно поговорить с нашей Кэсси? — она ткнула его в грудь. Несколько раз. — Она счастлива в своей новой школе, со своим тощим парнем.

Я едва расслышала эти слова. Я полностью сконцентрировалась на моём отце. Он выглядел слегка потрепанно, словно не спал целую ночь. И он не смотрел мне в глаза.

— Что случилось? — спросила я.

— Ничего, — произнесла Нонна, властно, словно шериф, выносящий смертный приговор. — Ничего не случилось, — она обернулась к моему отцу. — Скажи ей, что ничего не случилось, — приказала она.

Мой отец пересек комнату и ласково опустил руки мне на плечи.

Обычно ты не бываешь так ласков.

Я думала обо всём, что знала о нём — о наших отношениях, о том, каким человеком он был, о том, что он приехал сюда. Я чувствовала себя так, словно проглотила свинец. Внезапно я поняла наверняка, что он собирался сказать. И понимание парализовало меня. Я не могла дышать. Я не могла моргнуть.

— Кэсси, — мягко сказал мой отец. — Дело в твоей матери.

ГЛАВА 2

Между объявленным умершим и действительно умершим человеком есть большая разница — разница между возвращением в гримерку, залитую кровью моей матери, и словами о том, что спустя пять долгих лет, было найдено тело.

Когда мне было двенадцать, тринадцать, а затем четырнадцать лет, я каждую ночь молилась о том, чтобы кто-нибудь нашел мою мать, доказав, что полиция ошибалась, что каким-то образом, не смотря на все доказательства, не смотря на всю ту кровь, что она потеряла, она нашлась. Живой.

Со временем, я перестала надеяться и начала молиться о том, чтобы правоохранительные органы нашли тело моей матери. Я представляла, как меня попросят опознать её останки. Представляла, как попрощаюсь с ней. Представляла, как похороню её.

Но такого я не представляла.

— Они уверенны, что это она? — спросила я, негромко, но твердо.

Мы с отцом сидели на противоположных сторонах крыльца, в одиночестве — ближайший к уединению вариант, который можно было найти в доме Нонны.

— Место подходит, — ответив, он не взглянул на меня, а лишь продолжил глядеть в ночь. — Как и время. Они пытаются сравнить слепок зубов, но вы двое столько путешествовали… — кажется, он понял, что рассказывал мне о том, что я и так прекрасно знала.

Найти слепок зубов моей матери будет проблематично.

— Они нашли это, — мой отец показал мне токую серебряную цепочку. На ней покачивался небольшой красный камень.

У меня перехватило дыхание.

Оно принадлежало ей.

Я сглотнула, отталкивая эту мысль, словно я могла заставить себя забыть. Отец протянул мне ожерелье. Я покачала головой.

Оно принадлежало ей.

Я знала, что моя мать почти наверняка была мертва. Я знала это. Я верила в это. Но сейчас, глядя на ожерелье, которое она надела в ту самую ночь, я не могла дышать.

— Это улика, — выдавила я. — Полиция не должна была отдавать это тебе. Это улика.

О чём они только думали? Я работала с ФБР всего шесть месяцев. Почти всё это время я не принимала участия в открытых расследованиях, но даже я зала, что нельзя вот так просто сломать цепочку улик, ради того, чтобы у наполовину осиротевшей девочки было что-то, принадлежавшее её матери.

— На нём не было отпечатков, — заверил меня отец. — Или физических следов.

— Скажи им, что им следует оставить его себе, — произнесла я, вставая и шагая к краю крыльца. — Оно может им понадобиться. Для опознания.

Прошло пять лет. Раз уж они искали слепки зубов, явно не осталось чего-то, что я могла бы опознать. Одни лишь кости.

— Кэсси…

Я проигнорировала его. Я не хотела, чтобы мужчина, едва знавший мою мать, рассказал мне о том, что у полиции нет зацепок, что они посчитали нормальным нарушить правила насчет улик, потому что они считали, что дело уже не раскрыть.

Прошло пять лет, и они нашли тело. Оно и было зацепкой. Зазубрины на костях. То, как она была похоронена. Место, в котором убийца её упокоил. Должно было найтись хоть что-нибудь. Крохотный намек на то, что произошло.

Он пришел за тобой с ножом. Я проскользнула в восприятие моей матери, в очередной раз стараясь понять, что произошло в тот день. Он застал тебя врасплох. Ты сопротивлялась.

— Я хочу увидеть место преступления, — я обернулась к отцу. — Место, где нашли тело. Я хочу увидеть его.

Именно мой отец позволил мне записаться в программу для одаренных агента Бриггса, но даже он понятия не имел о том, какое «образование» я там получала. Он не знал, чем именно была программа. Он не знал о моих способностях. Убийцы и жертвы, Н.О. и тела — вот мой язык. Мой. А произошедшее с моей матерью?

Так же принадлежало мне.

— Не думаю, что это хорошая идея, Кэсси.

Решать не тебе. Я подумала об этом, но не произнесла вслух. Спорить с ним не было смысла. Если я хотела получить доступ — к месту преступления, к фотографиям, к каким-либо остаткам улик — просить о нём стоило не Винсента Баттаглию.

— Кэсси? — мой отец встал и неуверенно шагнул в мою сторону. — Если хочешь поговорить об этом…

Я обернулась и покачала головой.