Вадим и Диана (СИ)

Я удивился ещё больше, когда из потёртой набедренной сумочки она извлекла два карандаша (синий и красный) и начала синим бросать на лист контуры чьего-то лица, хозяина (или хозяйки) коего не существовало для моего зрения. Глаза напряжённо вглядывались в текущее янтарно-молочное марево, но видели лишь вросший в землю вагончик, мольберт и вызывающие всплески рыжих прядей, скрывающих обнажённую спину художницы.

На мгновение двойнику показалось, что женщина вовсе не рисует, а стоит и смотрит на него, подёрнутыми лукавой дымкой, серыми глазами.

– Я здесь! – довольно громко кричит двойник.

Его дразнит тишина и безразличие со стороны художницы.

– Я иду к тебе, – произносит он чуть тише, но уже более уверенно.

И действительно идёт. Она по-прежнему безучастна. Двойник начинает злиться, намеренно убыстряя шаг. Но тут она жаворонком срывается с места и бежит от него за вагон. Он устремляется за ней, обегая ржавый закруглённый угол, и едва успевает полюбоваться грациозной мощью её быстро удаляющегося тела…

А дальше смотрю уже не я. Это Ангел Сна воспользовался моими глазами. Он зрит сверху. Он наблюдает за игрой художницы и моего двойника. Видит двойника, неожиданно споткнувшегося на очередном повороте, и девушку, забежавшую внутрь вагона. Мой двойник рывком открывает дверь и делает шаг…

Наутро мне стало гораздо лучше, температура спала. Некоторое время я думал об этом сновидении, пытаясь прочитать его скрытый намёк. Но вскоре оставил эти попытки и передал полномочия будущему.

В конце мая я выздоровел окончательно. Позвонил директору и Лизе. Директор выдал облегчительное: наконец-то … Лиза салютовала в трубку оглушительным «вау!» и добавила: это просто необходимо отметить. Офис встретил меня стрекотанием ксерокса, телефонными трелями, предельно короткими юбками и загорелыми плечами. Девушки улыбались, подмигивали, цеплялись с дежурным: как дела? Я ловко отшучивался, они смеялись, кокетливо запихивая в рот пьяные конфеты, и толком не прожевав, тянули шоколадные пальчики к трубкам, сорвавшихся с цепи, телефонов. За стеклянной дверью потемнело и в офис молодцевато вбежал директор.

– Здравствуй, Вадим. Ну как? Поднажмёшь? Поднажмёшь. Совесть у тебя есть.

– Ну, если дело только в совести …

– Вот-вот … Зайди ко мне минуточек через двадцать. Подискутируем.

– Непременно.

Когда директор вышел, его любовница Света Быстрова подскочила ко мне и промурлыкала над самым ухом:

– У него уже целую неделю стабильно хорошее настроение. Пользуйся.

Я ответил ей чем-то похожим на улыбку. В одиннадцать прибежала Лиза (была у зубного). Она мазнула по мне своими беличьими глазками, чмокнула в уголок рта, обдав свежестью цитруса, и сказала тоном личного имиджмейкера:

– Тебе нужно срочно постричься и пополнеть. Я запишу тебя к своему парикмахеру. Мальчиков он стрижёт обалденно …

И потекли дни – полусонные, обманчивые. Дни, в которых меня, скрепя сердце, пригласили поучаствовать, покуда не нашлись другие – родственные моей сути дни. Временами, отрываясь от компьютера и телефона, я подходил к большому (ростом во всю стену) пластиковому окну и наблюдал летнюю суету города.

Стояла вполне июльская жара, хотя на календаре было что-то около 10-го июня. Воздух слипся в одну большую полупрозрачную массу углекислоты и пыли. Живое мучилось телом и задыхалось. Презрев свой обычный индивидуализм, горожане густо облепили скамейки небольшого сквера. Жара чудным образом уравняла в правах на тень студента и пенсионера; усадила – коленочко к коленцу – хиппующего грязнулю и, застёгнутого на все пуговицы, лощёного клерка; свела под растительной кровлей старого каштана голоногую куртизанку и папашу троих детей с жёсткими дерново-подзолистого цвета усами a la Максим Горький.

Большинство молодёжи щеголяло в тёмных очках разного фасона. Другое большинство избрало диктат наушников, а третье (оно же подавляющее большинство) совмещало обе модные тенденции. Взгляд, повинуясь настроению мыслей, выхватил из полуденной чехарды «всю из себя герлицу» (фразочка, подслушанная мною в одной кофейне). Цельный с первого взгляда её образ: сумочка, папка под мышкой, сотовый телефон в режиме активной коммуникации, золотистые туфли с острыми шпильками, бутылочка «Sprite» в загорелой длани – запросто мог развалиться, погаснуть. Стоило лишь убрать какие-нибудь два предмета – телефон и папку, например. А если отважиться пойти дальше, т.е. распаковать коробочку до самого подарка, то и вовсе могло получиться нечто глупое, пустое …

– Пить чай, пить чай, чай с тортиком, пить чай, – застрекотала над ухом Лиза, погубив финал очередного интересного наблюдения.

– Отчего же не кофе, Лиза? – спросил я у моей беспокойной блондинки, продолжая шарить взглядом по урбанистическому пейзажу.

– Не могу сегодня пить кофе. Надоело. Да и коньяк кончился … Слышишь, Вадим?

– Угу.

– Значит в кафе?

– Легко! – бодро ответил я, обернувшись и хлопнув в ладоши.