Вагина – твой космос

Может быть, физическая близость – это момент, когда любовное стремление двух людей переходит на уровень тела и при этом остается тем же любовным стремлением? И это прекрасно. Это не пошло и не низко, как диктует нам культура.

Благо в сентябре 2018-го на пресс-конференции папа римский на вопрос девушки, почему так сложно говорить о сексе со старшим поколением, сказал, что «секс – это дар Божий», что это естественная форма любви.

Я радовалась этим словам вестника католической церкви, как празднику! Я считаю, это огромный прорыв для западной культуры.

Мне хочется, чтобы не было табу в общении между детьми и родителями и можно было вместе говорить обо всем и получать тепло и поддержку друг друга. Конечно, есть интимные темы, которые не очень уместны на переговорах или собеседовании, но это уже о другом и, я уверена, это не нужно объяснять специально и дополнительно. Это вопрос адекватности, и он воспитывается примером.

«А может, не надо?» – шептали страхи

Когда в нашем культурном пространстве начинается разговор о сексуальном просвещении, например на моей лекции о подавлении женского желания и права на удовольствие, обязательно появляются вопросы вроде таких:

Но что же будет с девушками, которые будут считать, что секс – это нормально или даже хорошо?

Как будут вести себя подростки, если их не пугать страшилками про мастурбацию?

Чем закончится, если вдруг и учителя, и родители станут открыто и без стеснения говорить о сексе?

Сейчас у подростков половая жизнь начинается рано, разве это хорошо?

Сегодня информация о сексе исходит из каждого столба, молодежь только об этом и думает!

Во что превратится интимная жизнь, если о ней говорить?

Я вижу за этими вопросами прежде всего страхи. Страхи, вскормленные не десятилетиями и не столетиями. Страхи, идущие из глубин веков.

Главный из них – это страх беспорядочной половой жизни, которая захлестнет людей, лишенных запретов и страшилок. И начнется Содом и Гоморра.

А второй страх, который я наблюдаю, что от разговоров и обсуждений секса он потеряет интимность и что-то важное, сокровенное.

Итак, по логике размышления, что если убрать запрет, то единственное, чем будут хотеть заниматься люди, – это секс, есть допущение, что секс – это мощная неконтролируемая штука, защититься от пагубного влияния которой на жизнь можно только извне. Это напоминает мне страх женщины, сидящей на диетах: «Если я перестану морить себя голодом и истязать себя критикой и руганью за лишнюю калорию, то обязательно стану жирной как свинья! Причем очень быстро!»

В подобной логике не допускается вариант жизни, при котором женщина питается тем, что ей сейчас по вкусу (это, кстати, залог здоровья); осознает свой голод и осознает свою сытость, т. е. у нее налажен контакт с телом; достаточно двигается, что тоже про способность слышать потребности своего тела; и при этом стройна и довольна жизнью. Она не чувствует себя в клетке, она чувствует себя свободной есть то, что хочет. И при этом она осознает ответственность, и в этом ее сила и влияние на свою жизнь.

Во-первых, сила, которую мы подавляем, выходит боком и часто в извращенной форме. Во-вторых, у нас нет культуры гармоничного взаимодействия с телом. Россия довольно дикая страна в этом смысле, вспомнить хотя бы такие поведенческие паттерны, как «напиться и забыться», «если заболел – бояться пойти к всезнающему доктору, который выпишет таблетки или отрежет что-нибудь».

В нашей культуре мало кто умеет слышать свое тело и помочь ему на стадии, когда оно говорит: «Внимание, мне здесь нехорошо». Только когда тело уже кричит и заявляет болезнью о своем несогласии с образом жизни, люди идут к врачу и жалуются на тело, говорят: «Доктор, почините – эта штука сломалась!»