Вагнер – в пламени войны

«Сколько же мы сюда шли? Вышли или в два, или в три часа, а сейчас, наверное, уже шесть или может быть седьмой? Дали бы отдохнуть хоть немного, а потом хоть в окопы», – размышляю я, сидя в кресле и положив ноги на табурет. В ногах пульсирует кровь, и чувствую, как ноги отходят от ходьбы. В теле наступил покой, и только чуть сырая одежда, которая немного холодит тело, напоминает еще о долгом пути. Соседи мои тоже отдыхают. Освоились немного. Заварили чай в железных кружках. После чая стало совсем хорошо. Кто-то уже вышел на улицу. Командир с пулеметчиком на диване еще сидят. Им лень сейчас вставать, и я их понимаю. И тут вдруг рация, что на стол была командиром поставлена, заработала. Пепел вызывает…

– Белый, – отвечает командир Пеплу.

– У тебя два бойца из группы Белого?

– У меня.

– Где вы сейчас? – спрашивает Пепел.

– У тамбовских.

– Они какого… ушли с тобой? У них приказа не было, – не кричит, но настойчиво так, сдерживая себя, говорит из рации голос Пепла.

– Нам сказали выдвигаться всем к тамбовским.

– Ладно. Отправляй их назад. Это люди Белого, – объясняет Пепел.

– Лады, они уходят.

– Дотемна успеют дойти? Не заблудятся?

– Успеют. Да найдут дорогу. Отправляю, – чуть ли не оправдывается бывший старший 155-й точки.

– Отправляй.

Переговоры с Пеплом закончились, и мы с пулеметчиком понимаем, что теперь мы должны назад тащиться по той же дороге, а дело уже ведь к ночи. «Ага, дойдем, конечно, если успеем, – размышляю я и понимаю, что ни хрена не успеем до темноты дойти. Но идти надо. – Черт бы побрал, с этой субординацией, ведь спросил еще… все идем или нет… Командир на командире», – ругаюсь я про себя. Собираемся, теперь нам как бы налегке идти, но беспокоит только время пути. Дорогу-то найдем, думалось тогда, но все сложилось не так просто…

«Хорошо хоть, что пулеметные ленты донес, им здесь надо все это будет, а значит, не зря ходил сюда…» – размышлял я, собираясь уходить. Выходим с пулеметчиком из чулана и, не прощаясь ни с кем, направляемся к калитке. Вышли на дорогу, вот и лес, а вот и их полевой штаб, рядом с которым стоят те самые злые тамбовские волки – я их с интересом рассматриваю, когда я еще волков тамбовских увижу в жизни… Это же просто эксклюзив из триллера, отменного боевика. Проходим все те же окопы, что теперь уже по правую руку от нас находятся. Ускоряем шаг, не договариваясь даже друг с другом, так как понимаем, что надо поспеть до наступления темноты. А ночи на Украине какие-то не такие, как у нас, они темные, и если луны нет, то все, хоть на ощупь передвигайся. Наверное, мне так казалось. Долго ли, коротко ли, но дошли и до того самого БТР, до развилки. Уже смеркается, черт побери, и понятно, что не успеем до темноты, но ладно, теперь не паниковать главное. Останавливаемся около БТРа. Пулеметчик дергает направо и идет дальше по дороге. Я за ним и говорю ему:

– Постой. Послушай, если вот БТР стоит здесь, и мы ведь заворачивали, когда шли к тамбовским, направо, и получается, что нам налево теперь, – пытаюсь я объяснить пулеметчику.

– Думаешь? – спрашивает он меня, остановившись.

– Послушай, сейчас темно будет, и, похоже, мы просто так отсюда не выберемся. Значит, спорить друг с другом нам нельзя, не та обстановка. Иначе не выйдем без приключений, если спорить будем. Нам надо высказывать каждому свое мнение, выслушивать, обдумывать и решать вместе, как быть, как идти дальше. Иначе хана, здесь укры везде, – говорю я ему.

– Согласен, – отвечает пулеметчик, разглядывая местность. – А может, все же направо? Точно налево мы заворачивали?

– Точно налево, я специально запомнил, когда шли, что БТР обходим справа, и вон там лужа виднеется на дороге, а лужа там была, когда шли сюда, – говорю.

– Согласен, – снова говорит пулеметчик и кивает головой. – Попробуем туда тогда.

Мы двинулись в сторону лужи, то есть повернули налево, обходя БТР. Кто-то из читателей подумает, что все это легко запомнить было, однако это на первый несведущий взгляд так все просто. А вот когда несешь на себе железо и когда дорога длится и длится без края и конца, то боец часто перестает запоминать или обращать внимание на приметные вещи по пути, думает только о том, как дойти. То есть внимание слабеет от усталости, и в мозг уже ничего не заходит, кроме того, что надо вот дойти, доползти, дотянуть. И потом, места часто кажутся друг на друга очень похожими. Лес, он и есть лес, – так по крайней мере часто кажется. Потому и говорю часто, что запоминать на войне необходимо пытаться все, что тебя окружает. Сломленное ли это дерево, или ветка какая, или бугорок, или же это овражек неглубокий, или пусть это будет какая-то тряпка грязная, которая валяется на обочине тропинки, – надо запомнить. И необходимо также констатировать в уме то, по какую руку тот или иной предмет был, когда ты шел на запад, к примеру, или на восток, – смысл понятен, думаю: все надо отмечать в памяти. Это может пригодиться, это может спасти жизнь.