Вагнер – в пламени войны

Мы же с Агамой, а с нами еще недалеко и Ложка расположился, решили закупиться продуктами в магазине. Нам нужны были сигареты получше, пряники, шоколад, кофе, ну и еще что-нибудь из сытных продуктов. Кашников в магазин отпускали только в сопровождении сотрудника категории «А» или «Б», и даже пусть «М», но категорию «М» я встретить смог только во второй командировке. В этот раз они мне не встречались вроде бы. Не помню такого. Одним словом, грубо говоря, если идут три кашника в магазин, то с ними в обязательном порядке должен идти и сотрудник, иначе их не выпустят. Так и ходили. Один раз я и еще три человека со мной пошли в этот маленький продуктовый магазинчик, что был у нас тут за углом, сразу направо от ворот наших. Приходим в магазин. Только хотели в очередь встать, как эта очередь сразу раздвинулась для нас, чтобы мы прошли к прилавку.

– Берите, берите, что вам надо. Мы успеем, а вам надо. Проходите, – слышим мы голоса покупателей в магазине. Наши мужики берут сигареты, кто колбасу, а кто и сало, кофе, чтобы не выходить потом снова сюда. Запасаются сразу на несколько человек. Я стою, жду, когда они все возьмут, а потом я брать буду. Разговорились с женщиной, лет сорока пяти, которая стояла в очереди прямо за мной.

– У меня свояк тоже воюет, он давно у нас воюет, – говорит мне женщина. – Сколько они нам беды принесли, пока здесь были.

– Не беспокойтесь, – отвечаю я ей, – теперь мы здесь стоим, и вас никто не тронет, если надо, мы весь мир победим.

Примерно в таком ракурсе происходил наш разговор с этой женщиной. И когда я брал продукты уже у прилавка, то краем глаза заметил то, как она тихонечко, чтобы я не заметил, крестит меня правой рукой на уровне моего пояса. Крестит, крестит так по-доброму, преданно и с любовью человеческой. Дело все в том, что если в Луганске насчет нас, может, были разные мнения у жителей города, то здесь, в Дебальцево, население явно за нас. Видимо, они никак простить не могли зверств тех мерзавцев из украинских народно-патриотических карательных организаций, которые устраивали в Дебальцево показательные расправы над его жителями прямо у всех на глазах. Эти подонки желали устрашить народ, но получили только лютую ненависть к себе от жителей этого города. Поэтому, если мы говорим о Дебальцево, то это всецело наши люди, и эти люди надеются на нас. Я заметил ту вещь, что, конечно, русские люди являются весьма жесткими, часто суровыми, но нет в нас этой жестокости, свойственной маленьким зверькам, готовым терзать раненую или плененную жертву. Многие сейчас говорят о русской справедливости и понимают ее неправильно. Якобы русский добряк Иван должен кого-то там освобождать, рискуя своей жизнью, а освободив, еще и облагодетельствовать из своего кармана. Такую конструкцию враги русского народа внушают русским, заставляя их верить в ложные истины, в иллюзию. Если же русский человек сможет сбросить с себя это наваждение, сбросить с себя навязанные ему ложные понятия о мире, то он станет поистине опасен для своих врагов и с помощью своего интеллекта, своей силы и своей природной жесткости отстоит границы «Русского мира».

Здесь же, на этой базе, в отдельной секции жил и наш командир батальона. Мы с ним кивком головы, бывало, здоровались, когда сталкивались в коридорчике, где складировали оружие. Из этого коридорчика также можно было попасть и к нам в большой зал, и в секцию, в которой жил комбат со своими заместителями. У них, комбата и командиров, и на ротации не прекращалась работа. Кстати, в этом же коридорчике стояло тяжелое оружие. Здесь было два «Корда», один «Утес», пулеметы, лежали минометы 82-е и АГС, помнится. Все это в одно время по прибытию сюда чистили те, кто заведовал всем этим оружием. Мы, кстати, штурмовики-стрелки, автоматы свои не сдавали, и оружие наше было всегда при нас, так же как и БК к нему. У меня, к примеру, в рюкзаке еще две гранаты лежали и, наверное, так было не только у меня, уверен в этом.

Я раза четыре выходил в магазины, так как мне надо было сопровождать группы кашников. Ко мне уже потом кашники подходили и предлагали с ними сходить до магазина. Поэтому немного смог увидеть этот город, Дебальцево. Краем глаза посмотрел на него, и мне хватило понять то, какая жизнь здесь. А жизнь там похожа очень на ту самую жизнь, которая у нас началась сразу после падения советской власти. Город замер после падения СССР. Так, проходя мимо домов и магазинов, с их картонными вывесками, на которых значились слова «Продукты», «Хлеб», «Магазин», я не мог избавиться от того ощущения, что я попал в город-призрак, или в «город воспоминаний». Вы смотрели когда-нибудь художественные фильмы, в которых герои попадают в советское прошлое. Здесь тоже было советское прошлое, но прошлое далеко не веселое. Сбиты уже давно советские лозунги со стен домов, нет красных полотнищ на зданиях, не звучит музыка времен СССР, но дома-то и вывески на магазинах все те же. Все те же серые дома, с их балконами, за которыми не видно окон, потому как там на веревочках висит белье.