Ваксберг А.И. Моя жизнь в жизни. В двух томах. Том 2

— Нет, — с хитроватой усмешкой, застенчиво возразил Юлиан. — Самые замечательные детективы это «Дубровский» и «Капитанская дочка», это «Герой нашего времени», это «Преступление и наказание» Достоевского, которое вы еще не читали, но когда-нибудь прочитаете. А в советской литературе — «Два капитана» Каверина, «Жестокость» Павла Нилина и еще много других замечательных произведений.

Не уверен, что примолкший зал хоть что-нибудь понял, но заявленная позиция была совсем неплохой, планка — высокой, а спорить о дефинициях, тем более в той аудитории, не имело смысла. Словно в насмешку над заявленными им маяками настоящего детектива, уже через несколько лет жанр, столь чтимый Семеновым, и не только, разумеется, им, опустится до Марининой и до полчища других графоманов — ими будет зачитываться «самая культурная в мире страна», наглядно и убедительно показав, какое чтиво ей действительно нужно.

Участники действа, которое состоялось в Одессе осенью восемьдесят седьмого года, исходили, в сущности, из тех же критериев, которые Юлиан заявлял в Артеке, хотя на этот раз речь шла исключительно о кино. На волне бурных общественных перемен возникла здравая идея поднять развлекательное, включая и детективное, кино до уровня высокого искусствам привлечь к его созданию самые лучшие силы. Не знаю точно, кто первым сказал «Э», но роль тогдашнего кинокороля Одессы, создателя «Места встречи» Станислава Говорухина, была, несомненно, исключительно велика. Он и был душой этого празднества, вселившего столько надежд. До его появления на политической сцене оставалось, к счастью, еще несколько лет. Вскоре он переедет в Москву, позовет меня поужинать вдвоем в Доме кино, и мы проведем с ним четыре часа за исключительно интересной беседой, к искусству в собственном смысле слова отношения не имевшей. И на этом наши контакты оборвутся. У него уже были, видимо, совсем другие амбиции и другие замыслы, где мне, естественно, места найтись не могло.

На «Одесскую Альтернативу», получившую еще название «Золотого Дюка», съехался цвет нашего кинематографа: Элем Климов, Эльдар Рязанов, Сергей Соловьев, Роман Балаян, Алла Сурикова, Георгий Полока, Леонид Квинихидзе, Юлий Гусман, Владимир Меньшов, Нина Русланова, Александр Кайдановский, Татьяна Друбич — называю лишь тех, кого помню. Писатели, критики (Михаил Жванецкий, Григорий Горин, Аркадий Инин, Виктория Токарева, оба Вайнера, Майя Туровская и еще много других) дополняли эту компанию. Было не только весело, но еще и поразительно интересно. Коллективная мозговая атака на глазах завершалась деловыми, конструктивными предложениями. Дискуссии собирали куда большую аудиторию, чем киносеансы, и шли под непрерывные аплодисменты. Ощущался огромный общественный и душевный подъем. И мне действительно показалось, что семеновский лозунг о равнении на Пушкина и Достоевского не так уж утопичен, как это выглядело на первый взгляд. И что наша МАДПР, какую бы задачу ни возлагали на нее лубянско-кремлевские спонсоры, может в новых условиях стать не только орудием пропаганды, но и способствовать полезному делу.

До полного краха иллюзий оставалось еще несколько лет.

Через год с небольшим после Ялты исполком МАДПР собрался на испанском курорте Хихон, где проходил очередной фестиваль детективной книги. Времени прошло совсем немного, никаких особенных перемен ни в мире, ни в Советском Союзе еще вроде и не было, «перестройка» набирала темпы, а что-то уже надломилось. Исчез запал. В фокусе интересов вдруг оказалась только коммерция. Почти все участники действа были представлены на фестивальных лотках разноцветными глянцевыми обложками своих многочисленных книг, притом на разных языках, а советских авторов там не было вовсе. Ни одного. В том числе и самого мадепеэровского президента. Вслух про эту маленькую деталь не было сказано, конечно, ни слова, но пройти незамеченной она не могла. Стало вполне очевидно: витийствовать в Гаване или Москве — это одно, а выдержать конкуренцию на книжном рынке (какой еще может быть рынок для литератора?) — совершенно другое.

Еще годом позже, в октябре восемьдесят девятого, на фестивале детективной книги «Поляр» в Гренобле я оказался уже в одиночестве: Юлиан болел, а других советских мадепеэровцев не пригласили. Я удостоился чести не потому, что был хорошим детективщиком, а как раз потому, что был никаким. Идеологическая заданность и морализаторство, присущие даже лучшим произведениям этого жанра в советской литературе, мешали им выйти к зарубежному читателю за пределами «социалистического лагеря». Зато грандиозные, не использованные писателями (отнюдь не по их вине) и взятые прямо из жизни сюжеты находили отражение в советской журналистике и публицистике — вот о них часто и очень подробно сообщала своим читателям зарубежная пресса. Эта — странная, на взгляд устроителей фестиваля — нестыковка навела их на мысль провести большую дискуссию («Реальный факт, журналистика и полицейский роман»), для участия в которой я как раз и приехал.