Ваксберг А.И. Моя жизнь в жизни. В двух томах. Том 2

Не всегда мои визиты к нему завершались желанным итогом. Тоска во взоре сопровождала порою твердое «нет». Или: «Увы, ничем помочь не моту». Я читал в его глазах больше, чем говорили слова.

— Понимаю, — неизменно говорил я, прощаясь после очередного «увы».

— Спасибо, — неизменно благодарил он, крепко сжимая мою руку.

Я действительно хорошо понимал моего собеседника, но вряд ли тогда одобрял. Даже самые разумные и очевидные доводы он порою не брал в расчет. Ежу было ясно: принимая решение, он был скован правилами аппаратной игры и общими установками сверху. Не следуя им, он просто не мог бы остаться на этом посту. А тем паче подняться выше. Но уважительность, с которой Найденов выслушивал доводы собеседника, его неизменное желание помочь, если было возможно, радость, когда это ему удавалось, резко отличали общение с ним от общения с иными его коллегами.

Отличали — от их настороженности, холодной официальности, непроницаемых взглядов. От нескрываемого сопротивления, от позиции, если и не высказанной прямо, формулировочно, то достаточно отчетливо проявлявшейся в тоне и манере держаться. «Не мешайте работать» — примерно так звучала она, эта позиция. Звучала даже в молчании. «Не лезьте не в свое дело»… А Найденов считал, что у нас у всех одно общее дело. Это не было пустой декларацией: несколько сюжетов для острокритических очерков подсказаны им. Очерков, где объектом бескомпромиссной и малоприятной критики не могла не стать прокуратура. Его же ведомство. И значит — пусть не прямо, а косвенно, — он сам.

Он был в меру доступен, разные ходатаи — честные и не очень— роем вились вокруг него. Одних от других он отличал безошибочно. Как-то сказал мне про одного известного актера, пришедшего — от моего почему-то имени — замолвить словечко за крупномасштабного, притом несомненного вора:

— Передайте своему приятелю, что, играя в кино прохиндеев, не обязательно самому быть в жизни таким же.

Косвенно упрек был адресован и мне, но я не стал заверять Найденова, что актер ввел его в заблуждение и что назвать его моим приятелем можно лишь с очень большой натяжкой. Он это понял сам.

— Играть не умеет. Уже через минуту я догадался, что он фальшивит. Что ни слово, то ложь, а войти в роль, чтобы поверили, — кишка тонка. Тоже мне — народный артист…

Очень скоро Найденов покинул свой пост и занял больший: одним скачком — через несколько служебных ступенек! Стал заместителем генерального прокурора СССР. Под его началом оказалось следствие в любой точке страны. Начал круто. Сразу, без проволочек. Не с плотвички он начал — с акул. Объектом его внимания стала «всесоюзная здравница» — город Сочи. Место расположения многочисленных правительственных дач, райский уголок, облюбованный еще Сталиным. Отсюда, в октябре 1964 года, увезли на историческое, поистине судьбоносное заседание ЦК уже фактически свергнутого заговорщиками Никиту Хрущева. Эти же дачи стали любимой летней резиденцией новых властителей — членов «ленинского политбюро».

Вслед за самыми высшими сюда потянулось начальство и более низкого ранга. А потом — и еще пониже. Тоже очень высокое, но пониже. А за ними те, кто еще пониже. При царе эти места считались гиблыми, туда ссылали опальных, теперь они стал и престижными дня тех, кто себя причислял к элите. Полчища карьеристов и просто мошенников слетались сюда, стремясь оказаться поблизости от тех, кто был при большой власти. Курортная жизнь располагала к непринужденности. Деловые отношения незаметно переходили в приятельские, а те шли еще дальше: к задушевной интимности.

Чтобы эти мечты и замыслы могли осуществиться, требовались помещения. Требовался немыслимый в советских условиях сервис, продуманный до мелочей и вовлекающий в свою орбиту тысячи работников всевозможных служб. Здесь шла почти нереальная жизнь — еще не западная и даже совсем не западная, но уже не советская, не имевшая ничего общего стой жизнью, которая была уделом миллионов «совков». И оттого, даже ничего толком не зная про то, как проходят дни и ночи обитателей правительственных дач, спецсанаториев, спецпансионатов и спецгостиниц, сюда, в вожделенные Сочи, в город мечты, стремились полчища отпускников со всех концов великой страны, чтобы несколько дней, а то и недель пожить хотя бы иллюзией комфорта и обеспеченности, подышать одним воздухом с отделенными от «толпы» высоким забором «слугами народа».

Уголовное дело, которое на жаргоне юристов так и называлось сочинским, никем не афишировалось. У него не было никакой рекламы. В газетах была помещена информация из нескольких строк, так умело написанных, что они вызывали зевоту у каждого, кто их прочел. Кто-то где-то кому-то дал взятку неизвестно за что, афера раскрылась, виновные наказаны. Нашли чем удивить советского гражданина! Разве что тем, что кто-то за это наказан.