Вакцина от страха

– Знаешь, когда мы беседовали с Муромцевой в ординаторской, я по старой журналистской привычке включила диктофон, – призналась Рита Пищику. Леха взглянул на нее с изумлением. Парочка присела на скамейку в сквере, у ног Марго пристроился Ватсон, которого они взяли на прогулку. Пес с укором поглядывал то на Марго, то на Алексея, пытаясь содрать лапой намордник, но Рита строго пресекала эти попытки. По скверу бегали мелкие собачонки, с недавних пор вошедшие в моду у москвичей: чихуа-хуа, карликовые пинчеры, крошечные шпицы, йорки и прочие собачьи недоразумения. Ватсон относился к ним с нескрываемым презрением, но порой мелкие твари так доставали его своим пискливым тявканьем и наскоками, что пес рвался с ними поквитаться. Рита намотала на руку поводок и еще раз проверила, прочно ли закреплено на плоской физиономии пса ненавистное ему приспособление.

– Ты непокобелима! – пошутил Леха и добавил: – Не обижайся, но я не вижу особого толка в твоей аудиозаписи. Ничего особенного ни про Крымову, ни про Войцеховскую эта мымра не рассказала. Можешь этот звуковой файл спокойно стереть. Ты же помнишь: Муромцева ушла в полное отрицалово. Дескать, файлы умерших докторш она не читала, ничего про беременность Анжелы не слышала и вообще мы мешаем ей спасать людей своими дурацкими вопросами.

– Ты что, не понял? – улыбнулась Рита и потрепала встрепенувшегося Ватсона по загривку. – Это я не тебе, дурачок, а капитану. В данном случае, Леша, важны не слова Галины Муромцевой, а ее голос.

– В смысле? – не понял Леха.

– Щи прокисли! Ты хоть помнишь, о чем я тебе рассказывала по телефону?

– О каких-то ковидных сновидениях отца Фотия.

Алексей усмехнулся, пожал плечами и тоже потрепал Ватсона по загривку. Пес энергично завилял обрубком хвоста. Его преданный взгляд говорил о том, что он сию же секунду обслюнявил бы физиономию капитана полиции, если бы не проклятый намордник

– В том-то и дело, что у батюшки не обнаружили ковида, да и рассказ его не похож на ковидный бред. Настоятель явственно слышал в палате голоса медиков. Эти люди, мужчина и женщина, обсуждали дозы препаратов, способные убить взрослого человека – мужчину или женщину.

– И что с того? – продолжал тупить Леха.

– А то, что я под каким-нибудь предлогом предложу отцу Фотию послушать запись голоса Муромцевой. Вдруг он сможет его опознать?

– Ну, а как мы узнаем, кому принадлежит мужской голос?

– У меня несколько вариантов. Когда мы были в «Марфино», я не один раз нажимала на кнопку диктофона в смартфоне. Короче, надеюсь, что в самое ближайшее время нас ждет немало сюрпризов.

Гримаса судьбы

Критик Македонский был ошарашен сценой ареста двух карманников, которая разыгралась у него на глазах. Больше всего Александра Ипполитовича поразило, что воришки нагло орудовали на фестивальной вечеринке, где было полно телохранителей звезд и обычной охраны. Еще больше он изумился, когда узнал в карманниках русских «гастролеров». Тех самых! Он встретил их утром в кафе, куда зашел пропустить стаканчик и позвонить в Москву. «И что я там забыл? Ну точно черти занесли! – подумал Македонский с неожиданной злостью на самого себя. – Богемной жизни возжаждал, Хэмингуэй хренов!», – продолжил он самобичевание. Македонский вспомнил, что один из этих карманников (вот скотина!) насмехался над ним и даже обозвал «облезлым».

«Теперь посмотрим, кто из нас облезлый!» – мстительно подумал Македонский.

– Месье, – неожиданно обратился к Македонскому скромно одетый француз, – просим вас проехать с нами. Тут недалеко, к тому же мы вас надолго не задержим.

– Куда? Зачем? – опешил критик.

– В полицию, как свидетеля ограбления, – сообщил незнакомец. – По нашим сведениям, вы заметили противоправные действия русских гангстеров и можете подтвердить их преступные намерения. Мне только что звонили из участка. Эти уроды утверждают, будто случайно перепутали сумку и рюкзак, куда залезли их шаловливые ручки, со своей ручной кладью. Надо поставить воришек на место.

Македонский по выправке, строгому взгляду и отрывистой речи угадал в собеседнике полицейского в штатском.

– Вот тебе, блин, и фестивальное кино, – устало подумал критик, – даже толком выпить не успел…

Бандиты, видимо, смирились с временной неудачей, освоились в маленькой комнатушке и теперь держались там довольно развязно.

– Слышь, Колян, тут Европа, права человека и все такое… Пускай они, блин, комфорт обеспечивают иностранцам.

– Господин полицейский, мы хотим пить, – сказал тот, который владел французским. Он объявил это не просительным, а весьма уверенным тоном, немало удивив подельника.

– Вот что значит – Европа! У нас за такие заявы могут и по роже! – восторженно прошептал тот.

Полицейский что-то злобное буркнул себе под нос, однако достал из ящика на подоконнике две бутылки воды, два одноразовых стаканчика и подал арестантам.

– Мы ничего не скажем без русского адвоката. – разошелся Колян. – По закону вы обязаны объяснить, за что мы арестованы.

– Немного терпения, месье, – проворчал полицейский, – будут вам и адвокаты, и официанты, и девочки по вызову.