Вакцина от страха

Колян водил дулом «калаша» туда-сюда, и полицейский решил не рисковать. Русский гангстер одной рукой сжимал автомат, другой цепко держал Македонского за тощую шею и отступал с ним из комнаты, не упуская из вида всю честную компанию. Критик с ужасом понял, что из железных тисков бандита ему не вырваться, и плелся впереди похитителя, что-то сдавленно вереща. Голос его звучал не громче, чем писк цыпленка в когтях коршуна и расслышать что он шептал было невозможно.

«Блин, это же блокбастер! – внезапно подумал критик. – Вот бы сценарий написать!.. Если, конечно, останусь в живых.».

Держа полицейского под прицелом, Колян вместе с заложником быстро пробирался к выходу. За ним тяжело ступал с дорожной сумкой, до краев забитой оружием, мрачный Михась.

Едва троица выбралась из участка, на улице раздался вой полицейских сирен. Не выпуская Македонского из железных объятий, Колян рванул во двор, крикнув Михасю, чтобы тот не отставал.

– Давай, Облезлый, поднимайся первым! – приказал Колян, указывая на пожарную лестницу.

– Я боюсь высоты! – прошептал Македонский.

– А пули ты не боишься? – поинтересовался Колян и передернул затвор.

Македонский застонал и быстро полез вверх. Поднявшись на крышу, он огляделся. Критику открылась панорама – столь прекрасная, будто ее снял выдающийся оператор: белые домики с крошечными зелеными палисадниками, набережная Круазетт, пальмы, искрящееся под солнечными лучами море… Все было такое нарядно-европейское, что у Македонского перехватило дыхание. Эта картина еще недавно привела бы его в восторг и заставила позвонить жене, чтобы поделиться потрясающими впечатлениями. Однако сейчас роскошный вид на набережную слишком резко контрастировал с незавидным положением заложника.

«Хоть насмотрюсь напоследок на красивое», – с тоской подумал Македонский.

– Чего рот раззявил! Бежим! – скомандовал Колян и ткнул критика дулом автомата в бок.

– Куда? – оторопел Македонский.

– За мной! И не думай сбежать! Один шаг в сторону – и сыграешь в Икара! Короче, полетишь на мостовую.

Они бежали по крышам, и ржавое железо грохотало у них под ногами. Прохожие внизу поднимали головы и с изумлением наблюдали за тем, как странная троица пробирается по раскаленным крышам. Македонский удивился: откуда вдруг взялись силы у него, не слишком молодого и здорового человека? Если бы он рассказал врачу-неврологу, давно и не слишком успешно врачующему его больные суставы и позвоночник, об этом «кроссе» по крышам, тот бы сразу же отправил его к коллеге-психиатру.

«Сколько раз видел подобные сцены в кино! Они всегда казались фальшивыми и пошлыми, – на ходу думал критик, глазами выискивая место, куда можно поставить ногу, чтобы не соскользнуть вниз. – А ведь поди ж ты… Реализм чистой воды!».

Критик подумал, что для бандитов бег по крышам такая же привычная прогулка, как для него еженедельная поездка в Бирюлево.

Внезапно у дома, на крыше которого они затормозили, раздумывая, куда бежать дальше, остановилась полицейская машина. Полицейский, казавшийся сверху игрушечным человечком, неожиданно громко заорал в мегафон:

– Эй, русские гангстеры! Слезайте! Вам все равно далеко не уйти.

– Ага, разбежались! – усмехнулся Колян и передразнил жандарма голосом актера из старого фильма: «Я найду тебя, Фантомас!». – Он поймал кураж и показал полицейским, стоявшим внизу, средний палец. – Фиг вам! Не из таких передряг выбирались!

Затем Колян с сожалением взглянул на критика и сказал:

– Ладно, Облезлый, вали в болото! Ты связываешь нам руки. Свободен, кинотавр! Дальше выбирайся сам. Михась, не ссы! Рвем когти через чердак. Я знаю черный ход в этом подъезде. Прощай, киношник! Не вздумай о нас трепаться копам. Скоро объявимся в Москве, и тогда многим не поздоровится.

В один прыжок Колян с калашом в руках достиг дверцы на чердак. Михась полез следом за ним, с трудом таща по железу тяжелую сумку. Критик остался на крыше один и застыл там в полной растерянности. Он взглянул вниз и от ужаса едва не свалился на плитку, которой была вымощена набережная. Люди отсюда казались букашками, а полицейская машина – детской игрушкой. Он же не птица, чтобы спокойно спланировать на землю, а как по-другому выбираться с крыши – неизвестно.

Внезапно на улице появилась пожарная машина. Она остановилась рядом с полицейской и стала мееедленно выдвигать длинную лестницу. Македонский дождался, когда перед ним появится верхняя ступенька, и, испытывая леденящий ужас, шагнул на нее с крыши. Полицейские и несколько зевак наблюдали за его неловкими передвижениями, как зрители в цирке, – со страхом, любопытством и с восхищением.