Валентайн Понтифик. Том 1

— Ты такая резкая, такая далекая и холодная! Мы не виделись уже несколько месяцев, а ты еле терпишь мои расспросы и смотришь с таким раздражением. Почему злишься, Тесме? Разве я тебя когда-нибудь обижала? Почему ты такая?

Тесме знала, что бесполезно снова все объяснять. Никто не понимал ее, никто, и меньше всего те, кто уверяет, что любит ее. Стараясь говорить мягче, ответила:

— Назови это запоздалым переходным возрастом, Мири, или возмужанием юности. Ты очень хорошо относишься ко мне. Но только зря, я все равно уйду. — Она чуть коснулась пальцами руки сестры. — Может, загляну еще на днях.

— Надеюсь.

— Только скоро не ждите. Передай всем привет от меня, — сказала Тесме и вышла.

Полная внутреннего напряжения, она торопливо шла по городу, боясь встретиться с матерью или с кем-нибудь из старых знакомых, особенно бывших любовников. Украдкой, как вор, оглядывалась, и не раз ныряла в переулки, заметив того, кого не хотела видеть. Встречи с сестрой было достаточно. Пока Мирифэйн не сказала, что она явно выказывает раздражение, Тесме не сознавала этого. Мири права. Тесме чувствовала, что остатки раздражения еще кипят внутри нее. Эти люди, эти унылые маленькие людишки со своим ничтожным честолюбием, со своими маленьким страхам и маленькими предрассудками, замкнувшиеся в череде бессмысленных дней, — они приводили ее в ярость.

Чумой рассеяться по Маджипуре, сгрызая не нанесенные на карту леса и загаживая необъятный океан, основывать грязные города в местах удивительной красоты и никогда не задаваться какой-либо целью… Слепые, нерассуждающие натуры — это было хуже всего. Никогда они не посмотрят на звезды и не спросят, что это такое.

А ведь именно это волновало человечество на Старой Земле, заставляя превращать в копию материнского мира тысячи захваченных планет. Имеют ли звезды хоть какое-нибудь значение для человечества Маджипуры? Наверное, Старая Земля все еще для них что-то значит и кажется прекрасной, лишившись за прошедшие столетия серой шелухи и накипи, и, несомненно, Старая Земля далеко ушла от Маджипуры, которая за пять следующих тысячелетий станет ее отражением с раскинувшимися на сотни миль городами, всеобщей торговлей, грязью в реках, истребленными животными и бедными обманутыми Меняющими Форму, повсюду загнанными в резервации, — со всеми старыми ошибками, принесенными в девственный мир. Тесме это поражало до глубины души, заставляя кипеть от бешенства. Она считала, что все ее раздражение от путаницы в личных делах, расстроенных нервов, отсутствия любовника, но затопившая ее ярость возникла вдруг от недовольства всем человечески миром. Ей хотелось схватить Нарабал и сбросить в океан. К сожалению, она не могла этого сделать, не могла ничего изменить, не могла ни на мгновение приостановись то, что они называли распространением цивилизации. Все, что Тесме могла — это вернуться в джунгли к сплетающимся лианам, влажному воздуху, пугливым животным болот, к хижине, к увечному чаурогу, который сам был частью затопившего планету прилива, но был еще и тем, о ком она заботилась, кого даже лелеяла, потому что остальным ее сородичам он не нравился, пожалуй, они даже ненавидели его, и, заботясь о нем, она отличалась от них.

Голова болела, мускулы лица стали жесткими, будто одеревенели, она понимала, что идет, сгорбясь, словно несет на плечах всю тяжесть жизни, от которой отреклась. Она сбежала из Нарабала так быстро, как только смогла, но еще часа два, пока не свернула на тропку в джунглях и не почувствовала, как спадает напряжение, последние городские окраины маячили позади. Тесме остановилась у знакомого озера и долго плавала в его прохладной глубине, избавляясь от остатков городской накипи, а после, не надевая одежды, а лишь набросив ее на плечи, нагая, направилась через джунгли к хижине.

Висмаан лежал в постели и, кажется, ни разу не шевельнулся, пока ее не было.

— Тебе лучше? — поинтересовалась Тесме. — Как ты один справлялся?

— Очень спокойный день. Только нога чуть больше опухла.

— Давай взгляну.

Она осторожно ощупала ногу. Да, слегка одутловата, и он чуть дернулся, когда Тесме дотронулась до опухоли, это, по-видимому, означало, что боль очень сильная, если верить утверждению Висмаана, что к боли чауроги не слишком чувствительны. Тесме задумалась. Возможно, следовало отправить чаурога в Нарабал. Но он выглядел необеспокоенным, а она сомневалась, что доктора в городе знают что-нибудь о физиологии и анатомии чужаков. Кроме того, хотелось, чтоб он остался здесь. Тесме распаковала лекарства, принесенные из дома, дала противовоспалительное и жаропонижающее, приготовила на обед фрукты и овощи. До наступления темноты она успела проверить ловушки на краю лесной поляны и обнаружила несколько небольших зверушек — маленького сгимойна и пару минтансов. Привычно свернула им шеи (в самом начале отшельничества было ужасно тяжело это делать, но она нуждалась в мясе, а никто не стал бы убивать за нее и для нее) и разделала тушки. Приготовила костер, подвесила мясо и вернулась в хижину.