Валентин Катаев

— Рабочий… Джентльмен… — пробормотал Джимми. — Я начинаю кое-что понимать… Уж если здесь замешан Матапаль, то дело серьезное. Послушайте, Роза, а что же, собственно, делает здесь, на острове, ваш отец?

— Папа заведует молочной фермой, которая находится в непосредственном ведении доктора Шварца.

— Доктора Шварца! Это забавно. А вы знаете, кто такой доктор Шварц? Доктор Шварц — это всемирно известная научная величина.

— Может быть. У нас, в Лос-Анжелосе, больше интересовались кинокоролями. Кроме того, отец не выписывал газеты.

Джимми тихо свистнул.

— Хорошо. Я умею молчать.

Он твердо посмотрел в глаза Елены. Нет, он не мог ошибиться. Разве могли быть в мире еще у кого-нибудь такие темно-синие с чернильными зрачками глаза, темные вечером, нежно-голубые утром и золотые на солнце? Это была Елена, которая просто забыла, что она Елена.

— Роза, — сказал Джимми, — для того, чтобы я окончательно успокоился насчет вашего сходства с Еленой, вы должны мне еще раз показать вашу родинку.

Елена закрыла половину лица кончиком фартучка и громко захохотала.

— Ах, какой вы опытный обольститель! Вы — опасный человек. Нет, нет. Я помню хорошо советы отца.

— Я прошу вас, Роза.

Елена робко засучила рукав и с грубоватым кокетством поднесла локоть к самому носу Джимми. Джимми увидел родинку, наклонился к ней и хотел поцеловать, но Елена быстро отдернула руку.

— Тсс! — сказала она. — Близок локоть, да не укусишь! До свиданья! Мне пора идти. Если доктор Шварц узнает, что я гуляла с посторонним молодым человеком, он будет очень сердиться.

Она пошла прочь от Джимми. Отойдя на десяток шагов, она обернулась и сказала:

— Вы мне сегодня снились. Будто бы мы бегали с вами на лыжах. До свиданья.

Елена закрыла лицо руками и убежала.

Джимми долго смотрел ей вслед, пока она взбиралась по лестнице, ведущей с берега в город.

«Так вот оно что», — подумал он.

После встречи с Еленой Джимми пришел к выводу, что вокруг него творятся крайне загадочные, значительные и необычайные происшествия, имеющие между собой какую-то связь.

В том, что Елена есть Елена, а профессор — профессор, Джимми, конечно, больше не сомневался. Для совпадения это было слишком разительно, для мистификации — слишком дорого, ибо шутка, которая стоила постройки целого города, переставала быть шуткой.

XXII. Кто такой Ван?

Джимми рассуждал приблизительно так.

Елена и Грант исчезли со своей фермы. Это факт. Джимми получил тревожную записку от Елены с требованием тайно приехать на остров. Это тоже факт. Джимми приехал. Факт. На острове он встретил Елену. Факт. Но Елена сказала, что она не дочь профессора, а дочь фермера из Лос-Анжелоса, Роза, и видит Джимми в первый раз. Факт. Кроме того, возникновение в одну ночь на необитаемом острове целого города, постройка которого стоит сотни миллиардов. Факт.

Итак, имеется шесть фактов, не подлежащих никакому сомнению, при наличии, конечно, седьмого факта, что Джимми не спит и не сошел с ума.

Пять из этих шести фактов были понятны. Один факт, именно тот, что Елена не узнавала Джимми и называла себя Розой, был непонятен. Но именно этот факт мешал объяснению всех других фактов.

Значит, некто X был заинтересован в том, чтобы эти факты были необъяснимы.

Кто же этот таинственный X?

Ответ был прост: Матапаль или профессор Шварц, всемирно известный психиатр и гипнотизер, о котором Джимми слыхал еще в детстве.

А еще вернее — и тот и другой вместе.

«Теперь можно действовать», — решил Джимми.

В эту ночь Джимми долго не мог заснуть. А в городе горели огни, играла музыка, слышалось гудение динам и грохот подъемных кранов. Океан тихо плескался о берег острова, на котором происходили непонятные вещи.

Тут наступает психологический момент, когда наконец надо честно открыть карты и объяснить читателю, кто же такой Ван и какую роль играет этот загадочный молодой человек в романе.

Ван, потирая ушибленное колено, добрался до 10-ой авеню и вошел в подъезд некоего учреждения, хорошо известного всему сколько-нибудь грамотному населению Штатов.

Ван поднялся на 18-й этаж и, пройдя по длиннейшему коридору, постучал в дверь кабинета своего патрона.

— Алло. Войдите.

Ван вошел. В строго деловом рабочем кабинете за высокой конторкой сидел пожилой, бритый, худощавый человек и курил трубку. Рядом с ним на стуле валялась скрипка. Его серые со стальным оттенком глаза небрежно скользнули по Вану и снова опустились в газетную статью, обведенную синим карандашом.

— Садитесь, Ван, — сказал он. — Не надо мне ничего говорить. Я знаю все. Вы потерпели неудачу по всем фронтам. Профессор исчез бесследно, несмотря на то что вы дважды ездили в Нью-Линкольн.

Ван слишком хорошо знал своего великого патрона и учителя, чтобы удивляться.

— К сожалению, — продолжал джентльмен с трубкой, — я сейчас не могу лично заняться профессором Грантом. В данный момент я занят разоблачением негодяя Мурфи, который на днях открыл свой филиал в Бостоне.

— Да что вы говорите!

— Представьте себе. Впрочем, этого следовало ожидать после тех сетей, которые мы ему расставили в Мексике. Да, но вот что меня смущает, дружище Ван…