Валентин Понтифекс

Рядом сидела воительница-великанша – наверняка Лизамон Хултин, личная телохранительница Коронала, которая, по преданию, однажды освободила Лорда Валентина из чрева проглотившего его морского дракона. А поразительно бледный коротышка с белыми волосами и рассеченным шрамом лицом, насколько знал Хиссуне, – знаменитый Слит, наставник Лорда Валентина в искусстве жонглирования в дни изгнания. А тот, с проницательным взглядом из-под нависших бровей, – лучший стрелок из лука на Замковой Горе Тунигорн; маленький вроон со множеством щупалец – должно быть, чародей Делиамбр; а тот, немногим старше Хиссуне, с веснушчатым лицом – скорее всего, бывший пастух Шанамир; вон там – худощавый, величественный хьорт – по всей видимости, великий адмирал Асенхарт. Да, сплошь знаменитости, и Хиссуне, когда-то считавший себя чуждым всякого преклонения перед ними, обнаружил, что весьма польщен таким окружением.

Чуждым преклонения? Да, однажды он подошел к Лорду Валентину и без зазрения совести содрал с него полрояла за экскурсию по Лабиринту, и сверх того еще три кроны – за устройство на ночлег во внешнем кольце. Тогда он не испытывал ни малейшей почтительности, понимая, что Короналы и Понтифексы – тоже люди, их отличают от простых смертных лишь власть и богатство, а трона они добиваются только благодаря своему появлению на свет в аристократическом обществе Замковой Горы и удачно преодолев все ступеньки карьеры на пути к вершине. Как давным-давно заметил Хиссуне, чтобы стать Короналом, не требовалось даже особого ума. Взять хотя бы последние лет двадцать: Лорд Малибор отправился охотиться с гарпуном на морских драконов и глупейшим образом позволил одному из них съесть себя, Лорд Вориакс погиб не менее нелепо – от шальной стрелы на охоте в лесу, а его брат Лорд Валентин, вообще-то пользовавшийся репутацией довольно разумного человека, оказался настолько беспечен, что отправился бражничать с сыном Короля Снов, в результате чего дал себя споить, лишить памяти и сбросить с трона. И перед такими благоговеть? В Лабиринте любой семилетка, с такой небрежностью относящийся к своей безопасности, считался бы безнадежным идиотом.

Однако Хиссуне заметил, что последние несколько лет его неуважительность, судя по всему, немного уменьшилась. Когда человеку от роду десять лет, и пять-шесть из них он провел на улице, полагаясь лишь на свою смекалку, то немудрено, что он плевать хотел на все власти. Но ему уже не десять лет, и он больше не болтается по улицам. За это время его мировоззрение слегка изменилось, он начал понимать, что Коронал Маджипура – не такая уж мелочь, а быть им – не так-то просто. Поэтому, глядя на широкоплечего, златовласого человека, величественного с виду и мягкого одновременно, облаченного в зеленый дублет и горностаевую мантию – знак второго по значению в мире – и думая, что этот человек рядом с ним – сам Коронал Лорд Валентин, пригласивший его на сегодняшний пир, Хиссуне ощутил, как по спине его пробегает дрожь, и в конце концов признался самому себе, что испытывает благоговение: перед самим понятием монархии, перед личностью Лорда Валентина, а также перед таинственной цепью случайностей, приведших простого мальчугана из Лабиринта в августейшую компанию.

Он потягивал вино и чувствовал, как внутри разливается тепло. Какое значение имеют теперь все предыдущие неприятности этого вечера? Сейчас он здесь, и в качестве желанного гостя. Пусть Ванимун, Хойлан и Гизмет лопнут от зависти! Он здесь, среди великих, он начинает свое восхождение к вершинам, и вскоре достигнет такой высоты, с которой уже невозможно будет разглядеть всех ванимунов его детства, вместе взятых.

Тем не менее, несколько раз Хиссуне полностью покидало ощущение благополучия, и он снова испытывал замешательство и смущение.

Сначала случилось то, что можно было бы назвать пустяком, недоразумением, выходкой, в которой едва ли стоило винить Хиссуне. Слит обратил внимание на чиновников Понтифекса, поглядывавших в их сторону с явным беспокойством. В них читался откровенный страх по поводу того, что Коронал не выказал особого удовольствия от пира. И Хиссуне, слегка охмелевший от вина и осмелевший оттого, что наконец-то оказался на банкете, нахально выпалил:

– Им есть о чем волноваться! Они понимают, что должны произвести хорошее впечатление, иначе окажутся за воротами, когда Лорд Валентин станет Понтифексом!

За столом послышались изумленные возгласы. Все смотрели на Хиссуне так, будто он изрыгнул чудовищное богохульство – все, кроме Коронала; тот брезгливо поджал губы, словно обнаружил у себя в супе жабу, затем отвернулся.

– Я что-то не так сказал? – спросил Хиссуне.

– Цыц! – сердито прошептала Лизамон Хултин и довольно сильно двинула его локтем под ребра.

– Но разве не так? Ведь Лорд Валентин станет когда-нибудь Понтифексом?

А когда это произойдет, разве у него не будет своих придворных?

Тут Лизамон двинула его так, что он чуть не слетел со стула. Слит бросил на него враждебный взгляд, а Шанамир свистящим шепотом сказал:

– Хватит! Ты только себе делаешь хуже!