Валентин Понтифекс

Сельскохозяйственные культуры продолжают погибать от загадочных болезней, и уже наблюдается ужасающая нехватка основных продуктов питания, а сотни тысяч, если не миллионы, начали движение к побережью. Местные власти делают все от них зависящее, чтобы обеспечить поставки продовольствия из не затронутых бедствием районов – очевидно, пока спокойно вокруг Тил-омона и Нарабала, а Ни-мойя и Кинтор почти полностью избежали сельскохозяйственных проблем, – но расстояния настолько велики, к тому же, все произошло настолько внезапно, что они успели сделать совсем немного.

Возможна также проблема какого-то особого религиозного культа, который там объявился, что-то, связанное с поклонением морским драконам…

– Что? – не поверил своим ушам Стасилейн, у которого от изумления даже щеки покраснели.

– Я понимаю, что это звучит дико, – сказал Элидат. – Но нам сообщают, будто прошел слух, что драконы – что-то вроде богов и что они провозгласили конец света, и прочий бред, а…

– Это не новый культ, – тихо сказал Хиссуне.

Все трое обернулись к нему.

– Вам что-то известно? – спросил Диввис.

Хиссуне кивнул.

– Я несколько раз слышал об этом, когда жил в Лабиринте. Так, шепотки, беспочвенные слухи, которые, насколько я помню, никто не принимал всерьез.

А вообще-то простонародье давно перешептывалось за спиной знати. Кое-кто из моих друзей немного разбирался в тех слухах, возможно, даже больше, чем немного, но сам я никогда не лез в них. Я помню, что как-то спросил об этом у матери, а она обозвала эти разговоры опасной чепухой и посоветовала держаться от них подальше, что я и сделал. Кажется, религия зародилась в древности среди лиименов и постепенно распространилась в нижних слоях общества негласным тайным путем, а сейчас, как мне думается, вышла на поверхность из-за начавшихся бедствий.

– А в чем суть этой веры? – спросил Стасилейн.

– Элидат примерно объяснил: однажды драконы выходят на берег, берут на себя власть и кладут конец всем горестям и страданиям.

– Каким горестям и страданиям? – вступил в разговор Диввис. – Я не слышал о больших невзгодах в мире, если не считать нытья метаморфов, а они…

– Вы полагаете, что все живут так же, как мы на Замковой Горе? – резко спросил Хиссуне.

– Я полагаю, что нуждающихся у нас не осталось, что все обеспечены всем основным, что мы живем в счастье и процветании, что…

– Все это правда, Диввис. И все же кто-то живет в замках, а кто-то чистит дороги от навоза маунтов. Есть те, кто владеет огромными поместьями, и те, кто попрошайничает на улицах. Есть…

– Избавьте меня от рассуждений на тему социальной несправедливости.

– Простите, что я вам докучаю, – бросил Хиссуне. – Я просто подумал, что вам хотелось бы знать, откуда берутся люди, которые ждут пришествия водяных королей, чтобы те избавили их от тягот и лишений.

– Водяные короли? – переспросил Элидат.

– Да, морские драконы. Так их называют те, кто им поклоняется.

– Очень хорошо, – сказал Стасилейн. – На Цимроеле голод, а среди низших слоев распространяется опасный культ. Вы упомянули два важных события. Это именно те, которые вы и подразумевали?

Элидат отрицательно покачал головой.

– Это две стороны одного и того же. Другая важная новость касается Лорда Валентина. Мне сообщил о ней Тунигорн, который сильно переживает по этому поводу. По его словам, во время визита к своей матери на Остров Коронал пережил что-то вроде преображения и вошел в состояние высокого подъема, очень странное состояние, в котором он выглядит совершенно непредсказуемым.

– В чем заключается его преображение? – спросил Стасилейн. – Вам известно?

– Войдя в транс под руководством Леди, – сказал Элидат, – он имел видение, показавшее ему, что бедствия на Цимроеле являются выражением недовольства Дивин.

– Но неужели кто-то думает иначе? – воскликнул Стасилейн. – Однако какое отношение это имеет…

– Как сообщает Тунигорн, теперь Валентин считает, что болезни и недостаток продовольствия, которые, как нам стало известно, гораздо серьезнее, чем могло показаться по первым сообщениям, – определенно имеют сверхъестественное происхождение…

Медленно покачав головой, Диввис насмешливо фыркнул. -…сверхъестественное происхождение, – продолжал Элидат, – и являются наказанием со стороны Дивин за дурное отношение к метаморфам в течение столетий.

– В этом нет ничего нового, – сказал Стасилейн. – Он уже много лет говорит примерно то же самое.

– Тут явно есть что-то новое, – возразил Элидат. – Тунигорн говорит, что со дня преображения он в основном бывает один и видится лишь с Леди и Карабеллой, да иногда – с Делиамбром и толковательницей снов Тисаной. И Слит, и Тунигорн попадают к нему с трудом, а если они с ним и встречаются, то речь идет о самых обыденных делах. По словам Тунигорна, им, кажется, овладела какая-то новая грандиозная идея, какой-то потрясающий план, который он не хочет с ними обсуждать.

– Не похоже на Валентина, которого я знаю, – сумрачно заметил Стасилейн. – Он может быть каким угодно, но склонности к иррациональности в нем не замечалось. Складывается впечатление, что им овладела какая-то горячка.