Валентин Понтифекс

– Меня зовут Гвидраг, – представилась она, и Валентин тут же вспомнил ее: самая старая и почтенная из всех капитанов-драконобоев, одна из тех, кто тогда отказался взять жонглеров пассажирами на борт своего судна; но она сумела отказать добродушно и направила их к капитану Горзвалу с его «Брангалином». Интересно, помнит ли она его? Скорее всего, нет. Как Валентин уже давно понял, если на человеке облачение Коронала, то самого человека за одеянием не видно.

От имени своей команды и всех товарищей по промыслу Гвидраг произнесла грубоватое, но красноречивое приветствие и подарила Валентину ожерелье с искусной резьбой, сделанное из переплетенных костей дракона. После этого он поблагодарил за грандиозное представление и поинтересовался у нее, почему промысловые суда прохлаждаются в гавани Пилиплока, а не выходят в море на охоту. На это она ответила, что в нынешнем году драконы проходят в таких количествах, что все драконобои уже в первые недели промысла выполнили разрешенные законом нормы и их охотничий сезон закончился сразу же после открытия.

– Год был необычный, – сказала Гвидраг. – А следующий, боюсь, будет еще необычной.

Эскорт из драконобойных судов держался поблизости до самого порта.

Королевская процессия сошла на берег возле причала Малибора в самом центре гавани, где их ждала делегация встречающих: герцог провинции с внушительной свитой, мэр города с почти такой же компанией чиновников и делегация капитанов судов сопровождения. Когда начался традиционный обряд приветствия, Валентин почувствовал себя человеком, которому снится, что он бодрствует: он отвечал всем серьезно и церемонно, держался спокойно и уравновешенно, но все равно ему казалось, что он проходит сквозь сонмище признаков.

Вдоль дороги от гавани до городской ратуши, где должен был остановиться Валентин, тянулись толстые алые канаты, повсюду сдерживая натиск любопытствующих, стояла охрана. Валентин, ехавший с Карабеллой в открытом флотере, подумал, что никогда еще ему не доводилось слышать такого шума, столь неразборчивого и неумолчного приветственного гула, настолько оглушительного, что он на какое-то время отвлекся от мыслей о кризисе. Но передышка продолжалась недолго, поскольку, оказавшись в резиденции, он тут же потребовал последние сообщения. Новости оказались неутешительными.

Он узнал, что болезнь лусавендры каким-то образом перекинулась в не затронутые до сих пор провинции, в которых был установлен карантин. Урожай стаджи в этом году ожидался вдвое меньше обычного. Районы, где выращивался туол, важная фуражная культура, подверглись нашествию жуков-проволочников, которые считались давно истребленными, что угрожало сокращением производства мяса. Грибок, поразивший виноград, вызвал опадание незрелых плодов в винодельческих районах Кинтора и Ни-мойи. Теперь весь Цимроель был охвачен различными сельскохозяйственными болезнями, кроме юго-западной оконечности в районе тропического города Нарабала.

Когда Валентин показал все эти сообщения И-Уулисаану, тот мрачно сказал:

– Теперь эпидемию не сдержать. Все экологически взаимосвязано: снабжение Цимроеля продовольствием будет полностью нарушено, мой лорд.

– Но на Цимроеле восемь миллиардов жителей!

– Верно. А что будет, когда болезни распространятся и на Алханроель?

Валентин вздрогнул.

– Думаете, что они перекинутся?

– Ах, мой лорд, да я знаю, что так будет! Сколько судов совершают еженедельно плавание между континентами? Сколько птиц и даже насекомых пересекает море? Внутреннее Море не такое уж широкое, а Остров и Архипелаг служат удобными местами для промежуточной посадки. – Со странно безмятежной улыбкой сельскохозяйственный эксперт прибавил: – Я утверждаю, мой лорд, что болезням невозможно сопротивляться, их невозможно победить.

Будет голод. Будет мор. Маджипур обезлюдеет.

– Нет. Не может быть.

– Если бы я мог найти слова утешения… Но мне нечем вас успокоить.

Лорд Валентин.

Коронал пристально посмотрел на И-Уулисаана.

– Дивин наслала на нас это бедствие, – сказал он, – Дивин и отведет его.

– Возможно. Но не раньше, чем произойдут страшные бедствия. Мой лорд, прошу вашего разрешения удалиться. Вы позволите мне забрать с собой эти бумаги? Я верну их через часок.

Когда И-Уулисаан ушел, Валентин какое-то время сидел неподвижно, в последний раз обдумывая то, что теперь после получения катастрофических сообщений казалось еще более неотложным, чем когда бы то ни было. Потом он вызвал Слита, Тунигорна и Делиамбра.

– Я собираюсь изменить маршрут процессии, – сказал он без всяких предисловий.

Они осторожно переглянулись, будто уже несколько недель ожидали от него подобного сюрприза.