Валентин Серов

Случай представился очень скоро. Вдова Голяшкина предложила галерее коллекцию, оставленную ее мужем. Серов резко возражал против приобретения голяшкинского собрания, считая, что там всего две вещи могут представлять интерес. Спорить с ним не решались. Но за его спиной купили из голяшкинской коллекции всякую дрянь. Приняли в дар картину Беккера, которую Серов считал олицетворением дурного вкуса. 3 ноября 1903 года Серов делает необычный для него шаг: подает официальное заявление протеста в Совет Третьяковской галереи.

Неожиданная болезнь, свалившая его с ног через несколько дней после этого события, помешала дальнейшей борьбе. Но дело было уже сделано. Ровно через месяц, 3 декабря, дума назначила комиссию по расследованию конфликтов в галерее. Комиссию возглавлял известный адвокат Муромцев. Комиссия работала почти год, и в сентябре 1904 года было утверждено новое положение о Совете Третьяковской галереи. По этому положению Совет избирался не на три, а на четыре года, попечитель не назначался «по штату», а тоже избирался закрытой баллотировкой. Остроухов опять был введен в состав Совета. Серов торжествовал победу. Он поздравлял Остроухова и тут же разослал друзьям письма с просьбой подписать обращение в думу:

«Мы, нижеподписавшиеся художники, выражаем думе московской свое пожелание иметь попечителем галереи Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых Илью Семеновича Остроухова – как человека, истинно преданного интересам галереи и по пониманию искусства, как прошлого, так и настоящего, способного вести дело приобретений галереи по надлежащему пути истории русской живописи».

С 1905 года Остроухов стал попечителем Третьяковской галереи и занимал этот пост восемь лет. Серов был в Совете до дня смерти, и письма его Остроухову, который действительно «умел слушаться», переполнены советами, указаниями, рекомендациями покупки картин.

«Говорят, что Мекк продает „Демона“ Врубеля. Не знаю, какова его цена и какова будет цена для галереи – принципиально я за приобретение этой вещи, хотя бы она и несколько потемнела.

О „Пане“ толковали, что потемнел, почернел, – а по-моему, совсем не изменился».

«На случай если Совет по поводу Врубеля состоится – он должен состояться, – прошу на нем заявить мой голос за приобретение „Демона“».

«Дней четыре-пять назад призвала меня Маргарита Кирилловна и торжественно заявила, что она отдает галерее собрание Михаила Абрамовича[53], за исключением нескольких вещей, которые она пока оставляет за собой, – и просит по возможности скорей собраться у нее Совету в любой день около четырех часов. Надо будет это сделать».

«Серебрякову видел – автопортрет у зеркала, очень милая свежая вещь».

«Очень хороши акварели Остроумовой».

«Читая введение к „Истории живописи“ Грабаря, подумал – отчего бы не навести справки относительно портрета Ге – г-жи Петрункевич? Может быть, в галерею его бы и продали – вещь отличная, и я ее отлично помню, – что скажешь?»

«Очень рад, что покупаешь Ге – портрет. Да, насчет Врубеля тоже рад, что он тебя беспокоит, – вещь эта все же значительная».

«Напиши мне сюда – что решено со Стеллецким, я его встречаю – надо бы купить, право».

«Очень рад, что купили вы Сарьяна – его давно пора уже».

Это все писано, разумеется, в то время, когда Серов уезжал из Москвы. Находясь же в Москве, он продолжает настаивать на покупке картин молодых талантливых художников, понимая, как важно для них получить признание и средства для дальнейшей работы.

С ученической выставки он приобретает для галереи два пейзажа Крымова. С выставок «Мира искусства» попадают в Третьяковскую галерею картины Павла Кузнецова «Голубой фонтан», «Утро», «Рождение».

Сохранилось много рассказов о том, как благодаря Серову попали в Третьяковскую галерею произведения Сарьяна, Грабаря, Гинцбурга, Пырина, Туржанского, Петровичева, П. Кузнецова, Крымова. И то, что они попали туда именно благодаря Серову, отмечается художниками с особым удовлетворением, как свидетельство подлинной художественной ценности их работ.

Ну а собственные вещи Серова, как они попадали в галерею?

Он сам, понимая двусмысленность своего положения, больше любил, когда его картины приобретались Музеем Александра III. (Имеется письмо его по этому поводу к директору музея Д. И. Толстому.) Поэтому здесь приходилось стараться Остроухову. С тем же Д. И. Толстым делился он своей удачей: «Я в особенности рад, что поспели вырвать удивительную (неожиданно удивительную) вещь Серова „Петр I“… Чудесная историческая картинка».

Большинство лучших картин Серова попало в Третьяковскую галерею либо при жизни самого Третьякова, либо в послереволюционное время – из частных коллекций.

Глава VI

1905 год Серов встретил в Петербурге. Здесь, в Таврическом дворце, должна была открыться историческая выставка русского портрета, новое детище Сергея Павловича Дягилева. Выставка сулила много радостей.