Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Неля сделала вид, что все в порядке, даже подмигнула Гольдбергу. Однако Валера видел, что девушка боится. Даже не стала спорить, когда он схватил за руку и потащил в гостиницу. Чует кошка, чье мясо съела?

Чувство растерянности и беспомощности отступило. Даже напротив, из глубины души всколыхнулось темное злорадство. Сейчас он проучит ее. Пусть знает, что с ним так поступать нельзя! Он бросил взгляд на Нелю. В ее глазах были слезы и страх. Ничего. Будет знать, как из него посмешище делать. Валера впихнул Нелю в номер, и ни слова не говоря, закрыл на ключ.

Пообедал у музыкантов. Вечером концерт в старинном здании концертного зала имени Свердлова. Задорно улыбаясь, Валера пел «Люблю я макароны», а грудь щемило от обиды. А, может, и ночевать не прийти? Пусть посидит одна, без него. Она игнорировала? Теперь его очередь! Представил, как Неля плачет одна в темноте, и стало жалко. Нет. Жалеть нельзя. Просто… зачем это я буду ночевать из-за нее неизвестно где?

– Скоро осень, за окнами вьюга, на кустах пожелтели листы… – неожиданно сам для себя заменил август на вьюгу Валера. Музыканты негромко хихикали, а зрители удивленно смотрели и сомневались, послышалось им или нет. – И я знаю, что я тебе нравлюсь, как когда-то мне нравилась ты…

Между выходами на поклон Сима пошутил:

– У нас изменения в метеосводках?

Валера посмотрел на Симу, и тот вздрогнул.

К номеру подходил в смешанных чувствах, уговаривая сам себя. Он мужчина. Он должен поставить женщину на место. Правильно папа говорил: «Никогда не иди на поводу у женщин! Когда ты непредсказуем, ты главный». Теперь он победитель. Он заставил себя уважать.

Прислушался. Тишина. Наплакалась? Спит? Повернул ключ в замке и открыл дверь. На пороге стояла разъяренная львица. Глаза Нели метали такие молнии, что он попятился назад в коридор.

– Ненавижу! Немедленно, покупай мне билеты! Я найду себе нормального мужчину, а не такого труса, как ты! – Неля стала хватать все, что попадается под руку и швырять в Валеру. Крик переходил в истерику.

– Совсем с ума сошла? Кого ты найдешь? Нормального мужика? – Валера затолкал ее на кровать, прижал подушкой к постели, не давая возможности драться. – Я, значит, трус? А ты? Ты никогда не говоришь, что случилось. Никогда не говоришь, почему обижаешься! Я по глазам должен догадываться?

– По какому праву ты запираешь меня? Отпусти сейчас же! Отпусти! Ты не муж мне, чтобы распускать тут руки.

– Да не распускаю я руки! Сама себя держи в руках!

Валера отпустил Нелю, сел на кровати и уставился в пол.

– Ты права. Я куплю тебе завтра билет.

Неля затихла, больше ничего не говорила, только плакала. Он словно почувствовал нужную точку, на которую можно давить. Знал, что хочет она вовсе не этого. Ждет извинений, чтобы просил не уезжать, остаться, обещал исправиться.

– Я подонок. Я не достоин тебя. Ты образованная, умная, светлая.

– Перестань, – голос Нели звучал глухо и обреченно.

– Да, я жалкий подонок, зачем тебе такой? – Валера ругал себя, но при этом испытывал какое-то удовольствие. Будто и не ругал, а с упоением жалел.

Слова Нели даже не сразу дошли до него.

– Я перестала понимать, кто я для тебя. Жена? Или обезьянка, которую ты показываешь всем желающим?

Стыд оглушил Валеру. Она слышала! Слышала, как ребята смеялись. Дурак, какой же он дурак! А он еще злился, что она позорит его перед Гольдбергом. А каково это знать, что тот, кто тебя должен от всего оберегать, сам… собственными руками выставляет на посмешище? Наказать решил? На место поставить?

– Нелечка моя, – он стал целовать руки. – Любимая, единственная. Я знаю, знаю, что ты подумала. Только… все не так было. Не так. Доверься мне еще… я объясню, я скажу, как было. Ты только слушай. Слушай, верь.

Он видел, как ей больно. Что она любит, что вовсе не нужно ей это расставание. Черные глаза молили: соври, что угодно соври, только чтобы не было так больно, так стыдно, так страшно! Только врать он не собирается! Все правда.

– Ты у меня такая светлая. По-настоящему светлая. Как ребенок. Я как увидел, как ты с пупсиками своими играешь, захотел показать всем. Смотрите, какая у меня! Самая лучшая, понимаешь? Самая лучшая на свете!

Неля смотрела, не отрываясь.

– Я знаю, это гордыня неуемная. Не подумал, что так выйдет. Только когда смеяться начали, понял… – Валера прижимался лицом к коленям, покрывая поцелуями. – Ты ж знаешь, я дурак. Сначала делаю, потом думаю. Знаешь?

Неля кивнула, но улыбки на лице, той улыбки, которая говорила бы «ты мой дурак», а не просто «дурак», не было. Глаза по-прежнему смотрели серьезно. Валера стал говорить торопливее, будто не давая опомниться:

– Ты мой цветочек, неземной, прекрасный, я хотел показать этот цветочек всем, но на самом деле пустил козлов в сад. Прости меня. Прости.

Неля долго смотрела на него. Слишком долго, чтобы Валера мог сейчас это выдержать. Он отвел глаза. Вот какой из него победитель… Дурак, а не победитель. Непредсказуемый. Главный.

– Чай будешь?

– Ночью? – опешил Валера.

Неля вдруг засмеялась и сползла по стеночке на пол.

– Неля? Нель, ты чего?