Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

– Прям-таки любое? – засмеялась Неля.

– Любое!

Дойдя до Ляби-Хауз, они спрятались от солнца под старым тутовником и принялись тереть. В центре площади сверкало зеркало водоема, окруженное сходящими ко дну каменными ступенями, а вокруг возвышались деревья. Их кора, за века огрубевшая, в извилинах, узлах, темных расщелинах, создавала ощущение сказки. Чудилось, что сейчас из-за ствола появится Алладин и весело подмигнет.

– Что загадаешь? – спросила Неля.

– Найти себя.

– Разве не нашел?

– Не так, как твой Монте-Кристо, – поддел он Нелю. – Мне нужно то уникальное, что отличает от всех.

Неля, то ли вспомнив старую обиду, то ли надумав новую, надулась:

– А я и так счастлива. Нечего мне загадывать!

Валера вздохнул. Сам виноват. Зачем помянул этого Монте-Кристо?

– Что опять не ладно? Посмотри, какая красота вокруг. Весь мир для нас.

Неля уступила:

– Ладно. Загадаю, чтоб родители были здоровы. И чтоб у тебя все получилось.

Однако голос звучал со льдинкой, будто одолжение сделала. И Валера насупился в ответ. Что за дурацкая манера умалчивать? Никогда не разберешь, на что обижается.

Едва солнце склонилось к горизонту, Бухара оживилась. На улицы высыпали жители, разодетые в цветастые наряды. Женщины и дети, подвязанные желтыми, красными, оранжевыми платочками. Откуда-то прилетел ветер и принес запахи специй, заставив вспомнить, что стоит посетить рынок.

Знаменитый бухарский базар встретил гомоном и криками торговцев. Рассматривая ковры, хан-атлас и шелк, огромные казаны, в которых готовили разные виды плова, Валера с Нелей позабыли о ссорах.

– Чаролли кыз, – выкрикивал старик в тюбетейке, зазывая отведать спелого инжира.

– Олинь! Олинь! – подхватывали круглолицые хозяйки.

– Смотри, Валер! – шептала Неля, слегка пощипывая Валеру за бок, и показывала на седобородых аксакалов в белых халатах, степенно пивших чай. – В такую-то жару. Одуреть.

– А может, им холодно? Кожа у них другая. Азиатская. Вот и мерзнут. Чайком греются, жуют что-то все время.

Они погуляли немного, поужинали и снова погуляли, а потом резко наступила ночь. Только луна освещала темные узкие улочки. Бухара стала еще более таинственной и сказочной, потому что в ладони Валеры легли тонкие нежные пальцы. Неля доверчиво и пугливо прижималась к нему, пока не догадалась, что они заблудились.

– Куда ты идешь? Мы здесь были уже!

Бухара померкла и стала чужой. Волшебная лампа превратилась в дурацкий горшок, от которого захотелось тут же избавиться. Валера молча прибавил темп, желая доказать Неле, что знает, куда идет.

– Успокойся. Ну и что, что заблудились? Просто подожди немного, и я разберусь.

– Да сто раз уже мимо этого магазина прошли. Мы что, ночевать на улице будем?

Валера понимал, что Неле просто страшно. Бухарская темнота отличалась от привычных российских улиц, где светили окна и фонари. Однако не мог простить недоверия:

– Перестань! Я тебя веду? Веду.

– Что ты кричишь на меня?

– У меня завтра концерт, мне отдохнуть было нужно, но я пошел с тобой, вожу везде целый день!

– То есть ты сам гулять не хотел, что ли?

– Хотел! И именно поэтому не ною.

– А я ною? Я, может, тоже только из-за тебя так долго терпела. Гуляла, гуляла, ноги истоптала босоножками!

Валера заметил двух узбеков и, прижав руку к сердцу, поклонился на местный манер:

– Ассалам алейкум!

Те вежливо поклонились в ответ и указали дорогу. Валера поблагодарил и протянул чирок:

– Маленький подарок.

Узбеки приняли и поблагодарили в ответ. Вот. Избавился от дурацкого горшка. Почему вдруг грустно?

– Зачем отдал? – всполошилась Неля. – Теперь желания не сбудутся!

– Сама сказала, горшок, – мстительно ответил Валера. – Лучше буду больше работать, чтоб сбылось, а не горшки тереть.

Неля огорчилась, тоже почувствовав, как ушло настроение праздника. Заглянула в лицо:

– А я верю в загаданное. Вдруг что-то нехорошее случится?

«Уже случилось, – подумал Валера. – Ты мне не доверяешь».

Концерты в Бухаре и в Ашхабаде шли при полных залах: всюду внимающие лица, голоса, вторящие горячей «Ямайке».

– Come prima, – поет Валера, а зал заходится волной, плывет под теплым итальянским солнцем. Улыбки, затуманенные, растроганные взоры зрителей заставляли дышать мелодией, выкладываться до донышка и забывать о тревогах. После концертов напряжение возвращалось.

Поезд мчал в Кушку для последующей пересадки. Неля, обложившись тетрадями, делала вид, что усердно готовится к экзаменам. Вот на что она снова дуется? Нет бы объяснить по-хорошему. Валера сперва тоже сделал вид, что не замечает обиженных взглядов и смотрит в окно, но это быстро надоело, и он сделал шаг навстречу:

– Что читаешь?

– Основы марксизма-ленинизма, – сухо пояснила девушка, не оценив порыв.

Валера заглянул в записи и раздраженно, досадуя, что напрасно сделал первый шаг, буркнул:

– Тоска.

Непонятное недовольство Нели, обида и скука сыграли с Валерой злую шутку.

Поздно ночью, недалеко от границы с Ираном, состав остановился. В тамбуры поднялись пограничники. Неля спала, и Валера пошел к ребятам, проворчав под нос:

– И кому придет в голову перебегать в этот Иран? Прям среди ночи так все и ломанулись…