Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

– Невероятно! Так легко, так по-мальчишески задорно, так неповторимо…

Дербенев тут же сосредоточил все внимание на главном редакторе «Мелодии»:

– Так кто он, Владимир Дмитриевич?

– Ободзинский. Валерий Ободзинский… – все еще задумчиво-сосредоточенно произнес Рыжиков.

– Я хочу написать для него песню! Знаю, что все решит худсовет, но так хочется, чтобы пел он! – Дербенева ощутимо потряхивало в каком-то нервном энтузиазме, словно он чудом спасся после бомбежки, а не прослушал песню. – Если он может из песни без слов такое сделать, то с текстом сотворит что-то невообразимое.

В это время, не знающий о неизгладимом впечатлении, которое произвела на студию мелодия, Валера внимательно слушал Лундстрема.

– Вокализа для Болгарии мало, – говорил Олег Леонидович.

– Ведь у меня еще йодль и «Селена».

– Эти песни поют многие. А для Болгарии хорошо бы иметь свои. Те, что будут связывать с Ободзинским.

Незаметно к ним подошел главред Рыжиков:

– Будет песня. Я вам обещаю!

– Владимир Дмитриевич, здравствуйте, – тепло улыбнулся Лундстрем. – Знакомьтесь, это наш солист – Валерий Владимирович Ободзинский.

Рыжиков протянул ладонь для рукопожатия:

– Наслышан. Вы необыкновенно удивили меня, Валерий Владимирович, – подчеркнуто уважительно сказал он. – Вам и Айно Балыне отдали по одной песне для пластинки, как солистам оркестра, чтобы подчеркнуть репертуарную оригинальность советского джаза. Однако я настою на второй лично для вас. Думаю, вы заслужили песню со словами.

Когда Рыжиков отошел, Валера осторожно спросил дирижера:

– Олег Леонидович, думаете, худсовет разрешит вторую?

– Считайте, что на следующей неделе у вас будет песня, – похлопал по плечу Лундстрем и, понизив голос до полушепота, добавил: – Единственный, кто вносит рискованные предложения, это Владимир Дмитриевич. Потому что он и есть худсовет. Остальные опасаются потерять теплые кресла. Могут разве что поиграть в цензоров.

Через неделю Валера начал репетировать песню Горбульскиса «Праздничный ритм»:

– Город праздничный, небо голубое, огоньки блестят, солнце светит, – мягко выводил Валера ритмы кубинского ча-ча-ча. – Хорошо сегодня вместе нам с тобою до зари бродить по площадям.

Рядом заливалась смехом Неля:

– Вот уж дали песню со словами! И огоньки светят, и солнце! И день, и вечер, и бродить до зари можно! Пушкина нет на этого поэта.

– Почему Пушкина? – перестал петь Валера.

– Ну… говорят, когда он учился в лицее, им дали поэтическое задание: написать стихи о восходе солнца. И как только Мясоедов прочел первую строку: «Блеснул на западе багряный царь природы», то Пушкин, ловко подметивший нелепость, приделал окончание: «И удивленные народы не знают, что им предпринять: ложиться спать или вставать».

– Похоже на анекдот, – засмеялся Валера и стал целовать то в одну, то в другую щеку, раздавая комплименты. – Какая ты у меня внимательная! И начитанная! И красивая!

– И фамилия такая смешная – Скучайте!

– Это литовская поэтесса.

– Тогда понятно. Видимо, на русском писать сложно… Или это вообще не ее текст, а неудачный перевод?

– Не будь строга. Слова простые, душевные, легко запоминаются. А какое там время суток – разве это важно?

– Ты прав. Главное, что текст прошел худсовет! А то было б у тебя два вокализа, – хохотала Неля.

Когда сообщили, что в Болгарию поедут только артисты, да и то не все, стало не до смеха. Неля сердито складывала чемодан и ворчала:

– Как в Сибирь на гастроли, так с женами, а как в Болгарию, так только артисты! Сидишь всю жизнь на чемоданах, складываешь их, разбираешь, стираешь, крахмалишь, утюжишь, а поехать посмотреть хоть одним глазком, как живут в братских странах, – нельзя?

Валера виновато молчал, давая Неле выговориться, а когда успокоилась, произнес:

– Неля, я тебе обещаю! У нас будет все! Слышишь? Все, что захочешь! Веришь?

– Ох, Валер, только в тебя и верю, – вздохнула она, но какая-то неуверенная досада во взгляде осталась.

Поездка в Ригу, где решили обкатать репертуар перед фестивалем, немного развеяла напряжение между ними.

– На этом месте до войны находился дом Черноголовых. Невероятно таинственное и красивое здание.

– Откуда знаешь? – приобнял Нелю Валера.

– Пока ты репетировал, я сходила на экскурсию, а потом купила платье, – просияла она. – Согласись, тебе повезло! Мало того, что личный экскурсовод, так еще и такой.

Неля покружилась. Яркое, с крупными экзотическими цветами платье удивительно шло ей.

– Восточная принцесса! – восхищенно присвистнул Валера. – Хотя нет…

– Нет? – чуть обиженно отозвалась Неля.

– Дочь царского визиря!

– Почему визиря?

– Шахерезада! Девушка редкой красоты и острого ума! – улыбнулся Валера. – А теперь поведай мне, о драгоценная, кто же такие Черноголовые и почему их так прозвали.

Они бродили по старому городу до глубокой ночи. Сперва прошлись по бульварному кольцу, затем поужинали в знаменитом музыкальном кафе «Луна», а после долго стаптывали ноги по набережным Даугавы, любуясь старым городом.

– Смотри! – строго погрозила пальчиком Неля. – В Болгарии гуляй днем. Вечером вся эта старина выглядит чересчур романтично.