Валерия Яблонцева

Однажды Лайнус признался, что был очарован мною с самой первой встречи. Мне сложно было поверить в эту историю. Что такого сумел разглядеть молодой красавец, встретившийся с друзьями в уличной кофейне у крепостной стены, опоясывающей старую часть города, в усталой путнице, прижимавшей к себе маленький чемоданчик и застывшей в немом изумлении у высоких кованых ворот Северной арки, не замечая несущейся на нее лошади? Конечно же, Лайнус не смог остаться в стороне и, оставив друзей, бросился наперерез обезумевшему животному. Он спас мне жизнь, помог подняться на ноги, а потом, сжав мои дрожащие от пережитого страха и холода руки горячими пальцами, одарил широкой улыбкой и настоял, что я должна составить им компанию, потому что оберегать столь очаровательную особу сегодня и всегда - его долг и прямая обязанность.

Разумеется, я не могла не влюбиться.

Притянув к себе еще одну подшивку газет, я зачем-то отыскала тот самый выпуск, который был напечатан в день, когда я впервые пересекла границу Аллегранцы. «Переизбрание лорда Сайруса Ранье на пост городского главы было отмечено грандиозным приемом в ратуше». «Первая партия накопителей «СМТ» поступила для освещения городских улиц». «Лорд Себастьяни рад объявить о предстоящей помолвке сына». «На следующей неделе ожидается резкое потепление: уровень воды в Гранне поднимется на три деления».

Тогда тоже был конец зимы. Восемь долгих лет назад…

Дальше смотреть отчего-то не хотелось. Истории незнакомых людей, чьи-то жизни и хлопоты, расследования, приемы, успехи и неудачи не вызывали во мне прежнего любопытства. И где-то глубоко внутри я чувствовала, что и сама не хочу вспоминать дальше. Мысленно возвращаться туда, где были циндрийские специи, кровоточащий порез, белым шрамом перечеркнувший запястье, огненные лилии на воде и жар ладоней мужчины, чьего лица я так и не сумела увидеть. Уж лучше было считать, что моя жизнь началась тогда, когда я, спустившись с подножки почтовой кареты, в первый раз ступила на каменные мостовые Аллегранцы, ставшей с тех пор моим единственным домом.

Со вздохом я возвратила газеты обратно на полку и долго сидела в библиотечном кресле, невидяще глядя в пустоту и чувствуя на душе щемящую тоску.

Прошла неделя, а лорд Кастанелло в поместье так и не появился. Я бродила по дому, не находя себе места и подходящего занятия для ума, чтобы отвлечься от мыслей об отравителе, гибели леди Жиневры и леди Эрлисии, а главное - о самом лорде Кастанелло.

Признаться, я ждала возвращения лорда. Все, что я узнала и услышала за это время, заставило меня словно бы по-новому взглянуть на супруга. Лорд, представший передо мной в воспоминаниях Мелии и кусочках газетных статей, мало походил на хладнокровного убийцу и отравителя. То, что казалось мне жесткостью, холодностью, отстраненностью, скрывало под собой всепоглощающее одиночество. Потерявший трех жен и переживший трагедию с сыном, лорд вел себя так, словно давным-давно оставил всякую надежду на счастье. Неудивительно, что он согласился помочь господину Кауфману, когда аптекарь предложил снять с костра его помощницу, женившись на ней. Отношение лорда ко мне красноречивее любых слов показывало, что вряд ли у него были какие-либо ожидания, связанные с вынужденным браком.

Очередное разочарование.

Думать об этом отчего-то было очень грустно.

Меня разрывало от противоречивых чувств. Я то порывалась прямо сейчас написать лорду письмо и попросить вернуться, чтобы рассказать обо всем, поделиться своими находками и попросить помощи в поисках таинственного убийцы, то тут же одергивала сама себя в глупой обиде за беспочвенные обвинения и нежелание прислушаться. Да и, в конце концов, дела предыдущих жен могли волновать лорда ничуть не больше, чем сейчас волновали его мои. А мне стоило в первую очередь беспокоиться о собственной безопасности.

И тут же вспышкой перед мысленным взором возникала его грустная усталая улыбка, белесые полоски шрамов и кровь на рубашке, когда лорд выходил из сторожки, унося с собой кого-то, завернутого в плащ, слишком маленького и невысокого, чтобы оказаться Ильдой. Случившееся ночью и утром перед долгим отъездом супруга, очевидно, глубоко потрясло его. Так что, если лорд действительно до последнего момента доверял всем, кто окружал его в доме? Что, если он и не подозревал, что убийца его жен до сих пор где-то рядом? Как я могла промолчать?

Но стоило ли надеяться, что после всех недомолвок и тайн лорд Кастанелло поверит мне? Казалось, что во время нашего последнего разговора что-то словно бы надломилось в нем, обычно спокойном и сдержанном, и мне не хотелось, отчаянно не хотелось верить, что ничего больше нельзя исправить.

И где-то там, в тени, все еще оставался убийца. Некто, на протяжении многих лет пытавшийся подобраться к лорду Кастанелло, планомерно используя и уничтожая всех, кто оказывался слишком близко. Но за что? Почему? Была ли это ревность отвергнутой женщины или козни конкурентов, потерявших большую часть доходов после оглушительного успеха «Современных магических технологий»?