Валиханов

Омскую крепость основал в 1716 году подполковник Иван Дмитриевич Бухгольц, отправившийся по приказу Петра I в Джунгарию за «песочным золотом», но не только за ним. Царь, прорубивший окно в Европу, не забывал и об Азии. Петр I стремился установить торговые связи между Россией и Индией. К началу XIX века на берегу Иртыша, чуть ниже сгинувшего в небытие Черного городка, служившего столицей хану Кучуму, вырос город, половину населения которого составляли люди военные. Отсюда управляли Западной Сибирью, Сибирским казачьим войском и сибирскими киргизами.

Для Сибирского казачьего войска открыли в Омске Линейное училище, а при нем Азиатскую школу, где стали обучать русскому языку и немногим другим наукам будущих толмачей. Сюда-то и отдала своего сына ханша Айганым. По «Уставу о сибирских киргизах» Чингис имел право быть принятым на казенное содержание в само училище — эту привилегию русское правительство установило для детей султанов и старшин. Но Чингис тогда совершенно не знал русского языка и к тому же, по мнению училищного начальства, ему было бы затруднительно жить вместе с христианскими воспитанниками и довольствоваться их пищей. Чингиса поместили в Азиатскую школу.

Великовозрастному султану Чингису ученье давалось непросто. Однажды он попытался удрать домой. Айганым отослала сына обратно в Омск. Чингис продолжал ученье до 1834 года. По-русски он в конце концов стал объясняться довольно свободно, и Чингисом заинтересовалось омское общество.

Было оно довольно пестрым. В Сибирь устремлялись из европейских губерний России люди, ищущие карьеры и легкой наживы. Здесь отсиживались герои столичных скандалов — в ожидании, когда шум поутихнет. Всей этой публике в холодной Сибири жилось тепло. На взятках, на поборах с инородцев быстро сколачивались состояния. Но все эти пришлые авантюристы и хапуги — грязная пена. Подлинная глубинная Сибирь крепла и набирала силы, приучая расейцев — так называли сибиряки жителей центральных губерний — поглядывать на нее все с большим уважением. Исстари в поисках воли в Сибирь стремился русский человек особого бунтарского склада, прирожденный открыватель новых земель. С мечтой о воле он подавался откуда-нибудь из Костромской или Вологодской родимой сторонушки — за Урал, за Байкал — и пешком добирался до берегов Тихого океана. Новые земли он осваивал не оружием завоевателя, а крестьянской сохой Андреевной, плотницким топором. Потомки его хозяйствовали смело, не боялись тайги и не испытывали ни малейшего трепета перед форменной фуражкой. Общение со ссыльным людом догранивало, дошлифовывало тип русского сибиряка.

В «Записках» декабриста Николая Басаргина есть такие строки:

«Можно положительно сказать, что наше долговременное пребывание в разных местах Сибири доставило в отношении нравственного образования сибирских жителей некоторую пользу и ввело в общественные отношения несколько новых и полезных идей». Чернышевский обратил внимание на необычный путь развития этой окраины Российской империи: «По особенностям своей исторической судьбы Сибирь, никогда не знавшая крепостного права, получавшая из России постоянный прилив самого энергического и часто самого развитого населения, издавна пользуется славой, что стоит в умственном отношении выше Европейской России». Все это можно отнести и к русскому населению Степи, входившей в состав Западной Сибири[13].

…К тому времени, когда сын ханши Айганым завершил ученье, был создан новый округ — Аман-Кар агайский, куда записали аулы нескольких казахских родов — атыгай, керей, кипчак, уак. По сравнению с другими округами Области сибирских киргизов Аман-Карагайский был невелик. Для его образования, несомненно, потребовалось все влияние ханши Айганым. Но была и еще причина. Аман-Карагай находился у границы между двумя ведомствами — Оренбургским и Западно-Сибирским. Создавая у границы с «враждебным» Оренбургским губернаторством еще один приказ, пусть и маленький, зато с таким надежным человеком, как Чингис, на должности старшего султана, омские чиновники заглядывали далеко. Чингис Валиханов еще будет иметь возможность в этом убедиться, принимая участие в расследовании самовольных переходов казахских аулов через прямую линию, разграничивающую две соседние губернии. Начальство, разумеется, определило границу без учета традиционных путей кочевок. А земельный вопрос был и без русских достаточно запутан. Ведь случалось, что казахи целым жузом откочевывали от завоевателей. И собственные завоевания тоже вели к перекочевке на новые земли. Поэтому довольно часто на одни и те же привольные места претендовали два рода, а то и несколько родов. Теперь же получилось, что граница разъединяла земли, принадлежащие одному роду. Особенно много хлопот доставляли своевольные баганалинцы[14].