Валькина жизнь

– Какие дети? – хмыкает Танька. – Им обоим под сороковник уже. Или больше. Это они тебя должны кормить, а не ты их.

– Не получается, – вздыхает Валя и добавляет растерянно: – Так что же мне теперь-то делать, Танька?

– А я тебе вот что посоветую, – наклоняется к ней поближе Танька. – Отправляйся-ка ты восвояси в свой Мурманск. И живи дальше, как жила. Пару ночей можешь у меня переночевать. Приютим. А потом – домой.

– Так некуда мне, – цокает языком Валя, – продала я мурманскую квартиру.

– Значит, купишь здесь за эти деньги, – хмыкает Танька. – А с теткиной квартиры тебе ничего уже не отколется. Так и знай. Я ее за два года отработала на совесть.

– Эх, – машет рукой Валя.

Она не знает, что еще сказать. Пускаться в объяснения того, как она оказалась в Мариуполе без квартиры и без денег, ей не хочется. Толку никакого. Не поймет ее Танька. Не пожалеет. Да и то верно, за что ее жалеть? Сама все профукала. Везде. Но и оставаться у Таньки она больше не может. Душно ей. Хоть и работает в квартире кондиционер, а воздуха Вале не хватает. Прижав правую руку к груди, она идет к выходу.

– Ты куда? – пытается остановить ее Танька. – Я же сказала: поживешь несколько дней у нас.

Но Валя не обращает внимания на ее слова. Шум вагонных колес в ее голове нарастает, почти заглушая все остальные звуки. Танька пытается ее остановить, хватает за руку. Валя вырывается, выскакивает на лестничную площадку и начинает спускаться вниз.

– Подожди! Валя! – кричит ей вслед Танька.

С усилием открыв дверь подъезда, Валя выскакивает на улицу. Тяжелая дверь с грохотом захлопывается сзади, отрезав ее, словно гильотиной, от Танькиного голоса.

75

Валя направляется к углу дома, чтобы выйти со двора. Ей кажется, что она бежит, но дом просто бесконечный. Валя понимает, что это она двигается слишком медленно. Впрочем, за ней никто не гонится. Так что можно не торопиться. Наконец Валя сворачивает за угол и выбирается на проспект Нахимова. Она переходит его и идет в парк. Ее сердце колотится, как будто просится наружу.

– Тише, тише, – шепчет ему Валя, – погоди, не время дурачиться, успокойся.

Но сердце не хочет успокаиваться. Оно толкается и ворочается в груди, как устраивающаяся на ночлег собака. Валя кладет под язык нитроглицерин и садится на скамейку возле разросшейся плакучей ивы. По Валиным щекам текут слезы. Быстро, как это бывает только на юге, вечереет. В прокравшихся в город сумерках тени в парке удлиняются. Людей вокруг мало. Рабочий день. Среда. Или четверг? Валя сбилась с календарного счета, пока добиралась сюда.

Мурманск сейчас кажется ей далеким и почти забытым. Неужели она прожила там без малого пятьдесят лет? Полвека! Как страшно звучит. Да, именно так. Сейчас июль две тысячи тринадцатого, а она уехала на Север в шестьдесят пятом. Вся жизнь прошла. Так быстро и как-то почти мимо. Словно и не уезжала она никуда. Как будто только вчера они ходили с тетей Полей на пляж. А Пашка и сейчас стоит у своей мартеновской печи во вторую смену. Или собирается идти в ночную. И  дядя Леня все еще сидит на лавочке возле подъезда. И все еще живы.

Дети? Их нет еще. И хорошо. Хорошо не то, что их нет. А то, что есть еще время подготовиться к их появлению. Воспитать иначе. Чтобы были поддержкой в старости. Спрашивали: «Чем тебе еще помочь, мамочка?»

– Где и когда что-то пошло неправильно? – думает Валя. – Ведь не может быть, чтобы все изначально было задумано именно так? За что ей такое наказание? Чем она его заслужила? Или наказание не заслуживают, а просто получают? Те, кто не смог заслужить чего-то лучшего?

Она перебирает в памяти события стремительно прошедшей жизни. Где надо было свернуть в другую сторону? Она ведь окончила техникум с отличием. Мечтала строить города. Зачем она поехала на Север? Надо было остаться здесь. Выйти замуж за Пашку. Но ведь она и так за него вышла. Там, в Мурманске. А вдруг их брак здесь оказался бы совсем другим? Он бы работал на заводе, не пил, не распускал руки. Или распускал бы все равно?

И вообще, если она ехала в Апатиты, может, надо было попасть именно туда? Встретила бы там хорошего парня, создала совсем другую семью. Сейчас бы грелась на солнышке в какой-нибудь деревне, в домике, купленном для нее заботливыми детьми. А уж если прижилась она в Мурманске, то зачем рассталась с Натаном? Надо было упрашивать его, в ногах валяться. Стать заботливой женой. Нарожать ему детишек с такими же выпуклыми, как у него, смышлеными глазками. И тогда…