Валленштейн

— Я не знаю, уважаемые синьоры, но в Падуе есть какая-то очень ловкая куртизанка — любовница палача, поговаривали, что она — родная сестра Джакомо и Козимо. Джакомо одно время держал её на своей баркентине, из-за неё команда чуть не взбунтовалась. Ну и ведьма же была эта девчонка. Эта красотка собственноручно — причём за малейшую провинность — перерезала глотки всем неугодным абордажной саблей или кинжалом — после чего с удовольствием слизывала их горячую кровь с клинка. Кажется, её тогда звали Анджела Верди, и она чуть ли не с самого детства жила в кровосмесительном свальном грехе со своими братцами, но по-видимому всё-таки отдавала предпочтение Козимо. Впрочем, это неудивительно. Ха! Ха! Ха! Будь я трижды проклят, если это не так, если я вру!

Хильденбрандт задумчиво посмотрел на ползающего у его ног горбоносого верзилу, дергающегося в конвульсиях дикого смеха, и пробормотал:

— Всё это слишком чудовищно, чтобы было похоже на правду, но правда иногда бывает ужасней самой чудовищной лжи. Кто эта куртизанка и где она сейчас находится?

— Клянусь, не знаю, уважаемый синьор рыцарь. Но такая есть, это так же верно, как меня зовут Рафаэлло Торти, — заверил разбойник вагантов. — Я её в прошлом году в начале лета видел в Падуе, когда меня с Марчелло послали на встречу с палачом. Тогда, как вы, уважаемые синьоры, помните, было похищено шесть вагантов прямо из дома встреч для богатых клиентов. Я случайно увидел эту красотку, которую сопровождал её милый братец-палач, переодетый францисканцем[23], и чуть не наложил в штаны от страха. Однако я не уверен, что эта ведьма сейчас в Падуе.

— А с кем-либо из вагантов ты встречался в Падуе? — внезапно задал странный вопрос Валленштейн.

Члены Совета десяти с удивлением уставились на него, некоторые с осуждением покачали головами.

— Таких не припомню, — усмехнулся Рафаэлло. — Неужели среди таких молодцов завелась крыса?

Бесполезно искать незнакомую куртизанку в Падуе, которая кишела шлюхами, значит, оставалось только добраться до самого Козимо Верди. На том и порешили. Барон взял честное слово с Рафаэлло Торти, что тот навсегда откажется от своего гнусного ремесла и, к большому неудовольствию Валленштейна и членов Совета десяти, отпустил его восвояси.

Валленштейн, с сомнением глядя вслед поспешно удаляющемуся Торти, лишь скептически усмехнулся, но ничего не сказал, хотя его сильно удивила непонятная мягкость соперника, которая рано или поздно могла привести к большим неприятностям.

Луиза ди Каприо встретила Валленштейна с таким видом, словно внезапно увидела перед собой привидение.

— Я тебя испугал, ангел мой?

— Да, немного. Я очень удивилась, когда ты внезапно исчез. Ты ведь ездил на поединок, не правда ли? Я так боялась за тебя, и, когда прошло целых два дня, я уж было решила, что ты так тяжело ранен или убит на поединке, — оправдывалась Луиза. — Неужели нельзя обойтись без этой кровавой резни?

— Увы, мой ангел, нельзя.

— Я так боюсь за тебя! — воскликнула Луиза и бросилась на грудь к возлюбленному. — Поклянись, что отныне будешь более осторожным!

— Чтоб у меня лопнули побрякушки между ногами и я сдох от воздержания после того, как стану Римским Папой, — торжественно подняв руку, произнёс Валленштейн.

Луиза, вздохнув с облегчением и схватив его за руку, повела в свои покои и вскоре уже нежилась с рыцарем в жарко натопленном терме. Он с наслаждением растянулся во весь свой огромный рост в роскошной мраморной ванне с горячей водой, в которой были разбавлены благовония, чувствуя, как приятное живительное тепло растекается по его утомлённому и израненному телу, восстанавливая кровообращение и расслабляя мышцы. В последнее время ему пришлось изрядно потрудиться и даже рисковать собственной шкурой, и теперь он хотел спокойно отдохнуть, отгородившись надёжными мраморными стенами терма от всего жестокого мира.

— Сейчас придёт лекарь, сменит повязку на твоей непутёвой голове, осмотрит всё твоё прекрасное тело, обработает раны и займётся массажем. Это очень искусный лекарь и удивительно опытный массажист. После того как он тебя обработает, ты вообще не будешь чувствовать своего тела, словно заново родишься. Если бы ты только знал, какого замечательного лекаря я вызвала ради тебя, — ворковала Луиза, подливая благовония в купальню и с многозначительным видом осторожно опустилась на его мускулистые бёдра, ловко оседлала влюблённого, успев опытной рукой нашарить нечто под водой. Рыцарь тотчас очнулся, словно не было усталости.

— Расслабься, мой милый, я всё сделаю сама, — задыхаясь, проговорила Луиза. — Всё хорошо, просто замечательно, и главное — скоро придёт лекарь.

Валленштейн лишь слабо кивнул перевязанной головой, блаженно улыбаясь. На него надвинулась неодолимая дремота.