Валленштейн

Козимо Верди, скрипя зубами от бешенства, нанёс удар шпагой, пытаясь проткнуть насмешника, но тот ловко увернулся, перескочил к колонне у бассейна и спрятался за ней. Клинок скользнул по мрамору. В следующий момент Валленштейну пришлось уворачиваться от кинжала, нацеленного как раз в правое предреберье. Он сумел лягнуть куртизанку в округлый мягкий живот, но, падая в бассейн с голубовато-прозрачной остывшей водой, она успела полоснуть острым клинком по его ноге. Тотчас по ней заструилась красная полоса. Рыцарь, уклонившись от укола шпагой в горло, отскочил к краю бассейна, поскользнулся на отполированном мраморе и упал на спину у ступенек, ведущих в воду. Козимо Верди с ликующим криком бросился к нему, замахнулся шпагой, но вдруг раздался пистолетный выстрел, и между удивлёнными васильковыми глазами палача появилась аккуратная круглая дыра. Он дёрнулся всем телом, всё ещё судорожно сжимая в правой руке шпагу, но в следующее мгновенье рухнул в бассейн и исчез под водой. Красная полоса, напоминающая клубы бордового дыма, потянулась от простреленной головы.

В нескольких шагах от лежащего на спине Валленштейна стояли барон Хильденбрандт с двумя пистолетами в руках и Муцио Вителески. Последний задумчиво глядел на жуткую картину и сухими длинными пальцами перебирал чёрные чётки.

— Вставай. Думаю, ты уже успел порезвиться в обществе этих милых людей, — сказал, усмехнувшись, Хильденбрандт. Похоже, прекрасная синьора собиралась тебя подлечить, сделав небольшое кровопускание, а в качестве лекаря вызвала падуанского палача. Ха! Ха! Ха!

— Как ты догадался? — только и смог выдавить из себя Валленштейн.

— По увиденному, — усмехнулся барон.

Валленштейн, вполне удовлетворённый таким объяснением, с некоторым усилием поднялся на ноги и невольно бросил взгляд на купальню.

— Похоже, вам пора вылезать из этой кровавой лужи, синьора. Впрочем, судя по вашим наклонностям, вкус свежей крови вам нравится. Не так ли, синьора Верди? — обратился иезуит к куртизанке. — Кстати, по вкусу ли вам кровь родного брата?

— Что вы сделали с Козимо? — закричала в ответ она, — что, подлые негодяи?

— Я помог ему обрести третий глаз, — спокойно пояснил барон, с нескрываемым любопытством наблюдая за куртизанкой.

— Итак, синьора, мы ждём. Я очень желаю воочию убедиться, нет ли на вашем прекрасном теле меток дьявола, — потребовал иезуит и добавил ласковым голосом: — Впрочем, инквизиция вами займётся более основательно. Насколько мне известно, вы, синьора Верди, с ранней юности впали в свальный кровосмесительный грех со своими милыми братцами — Джакомо и Козимо, с которыми у вас разные отцы, но одна мать. Отец разбойника Джакомо Негро — сам архиепископ Мараффи, генерал ордена Святого Доминика, а отцом почтенного мессира Козимо Верди, утверждают, был никто иной, как кардинал Пикколомини из знатного патрицианского рода Энеев Сильвиев, откуда вёл своё происхождение и небезызвестный гуманист из Тосканы, Римский Папа Пий II[24]. Не так ли, синьора? Однако, возникает вопрос: чья же вы дочь, и кто ваш достойный отец? Говорят, вы по примеру благочестивых дочерей Лота[25] имели и с отцом кровосмесительную связь. Так кто же он?

— Ты многое пронюхал, вонючий иезуит, но этого никогда не узнаешь. Клянусь прекрасным Люцифером! — оскалила красивый рот куртизанка, выставив над грязной водой только голову со слипшимися чёрными волосами. Она громко захохотала, извергла грязные ругательства и богохульства вперемешку со страшными проклятиями.

— Об этом могла бы поведать Луиза ди Каприо, ваша сводная сестра, которую ты зарезала из-за наследства, а также твоя мать Элиза Верди. Насколько мне известно, она была дочерью захудалого флорентийского нобиля[26] Джеронимо ди Каприо и поспешила выйти замуж за богатого венецианского негоцианта Джованни Верди, и сразу же снюхалась с епископом Барберци. Мессира Джованни Верди очень скоро по надуманному предлогу отправили на костёр, а большая часть конфискованного имущества досталась епископу Барберци, но кое-что перепало и Элизе Верди за своевременный донос. Теперь епископу представится возможность провести допрос собственной дочери в застенках инквизиции в присутствии самого кардинала Людовици. Однако трибуналу святой инквизиции на этот раз не поможет мастерство мессира Верди, — при этих словах иезуит улыбнулся, — жаль, он был искусным палачом.