Валленштейн

Ришелье, стремясь не допустить усиления позиций Габсбургов и потери своего влияния в Германии, срочно возобновил военно-политический союз со Швецией и начал открытые военные действия против стран Лиги. Французы одновременно повели активные наступательные действия не только в Германии, но и в Италии, Нидерландах и на Пиренеях. Вскоре в войну ввязались Голландия, Венеция-Мантуя и Савойя.

Ришелье в качестве утешения за понесённое поражение и за потерю герцогства Франкония подарил герцогу Веймару восточно-рейнское ландсграфство и соответствующий титул, предложил и значительную сумму денег на восстановление армии.

Воодушевлённые победой под Ньердлингеном, предводители имперских войск — Фердинанд Венгерский и Фердинанд Австрийский — постарались развить свой военный успех и вторглись в центральные области Германии, грабя и уничтожая всё на своём пути, и частично даже прорвались через Мекленбург к берегам Балтики в надежде помешать высадке новых шотландских десантов.

Войска обеих коалиций не вступали в решающее сражение, но старались измотать друг друга в мелких стычках, так называемой «малой войне», начисто опустошая некогда цветущие богатые земли Германии. Барон Хильденбрандт писал в своих мемуарах: «Отряды лютеран и католиков, в том числе шведов, французов и испанцев, налетали на деревни, забирали и воровали всё, что только могли, мучили, грабили и избивали крестьян, насиловали женщин. Если же несчастным крестьянам это приходилось не по вкусу и они решались давать отпор ландскнехтам, их убивали и поджигали их дома, и вообще преследовали весьма жестоко. В особенности в этом отличились отряды Пикколомини и Батлера, которые с изощрённой жестокостью грабили и истребляли несчастных крестьян после победы австрийцев и испанцев под Ньердлингеном. Алчность и жестокость командиров этих отрядов не знала предела»[260].

В сражении под Ньердлингеном участвовали и Октавио Пикколомини, которому по ходатайству Фердинанда Австрийского было пожаловано герцогство Амалфи, и генерал-лейтенант Батлер, через каких-то три месяца после этой знаменитой и победоносной для имперских войск битвы убитый неизвестными в Вюртемберге. Правда, нашлось несколько случайных свидетелей, которые видели, как накануне гибели генерал-лейтенанта, декабрьской ночью перед самым Рождеством, в дом, где Батлер жил в последнее время, входили офицер огромного роста и стройный юноша в длинном плаще и широкополой шляпе, низко надвинутой на глаза.

Барон Рейнкрафт и Брунгильда, изменив внешность, проникли в дом графа Батлера под видом вестовых фельдмаршала Пикколомини. Им удалось обмануть охрану и пробраться прямо в гостиную, где имперский граф Уолтер Батлер с нетерпением дожидался своих постоянных карточных партнёров. Обезоружив и закрыв связанных слуг в чулане, Рейнкрафт криво усмехнулся в пшеничные усы и сказал:

— Нам некогда играть в карты или кости, но долги взыщем сполна. Итак, теперь наша очередь задать несколько вопросов новоиспечённому владетелю Фридберга, — добавил он, обращаясь к Брунгильде.

— Долги необходимо отдавать, а за кровь и подавно, вы не находите это, граф? Любопытно, вы шпагой владеете так же мастерски, как и колодой карт или стаканчиком для костей? — поинтересовалась она, обнажая шпагу работы золлингенских мастеров. — Итак, каким оружием будем сражаться, господин имперский граф и владетель Фридберга? Насколько я помню, вы предпочитаете пистолеты, но увы — лишний шум, как вы понимаете, сейчас нам ни к чему.

Батлер побледнел, но взял себя в руки и спокойно ответил:

— Вообще-то я бы предпочёл дубинки, но ради таких долгожданных гостей и особенно ради такой очаровательной дамы, как вы, ваше высочество, согласен и на шпаги. Итак, с кем я буду иметь честь скрестить клинки? С вами, барон?

— Нет, — усмехнулся Рейнкрафт. — Вам придётся иметь дело с законной наследницей герцога Валленштейна.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Я здесь только в качестве секунданта. Итак, пора начинать. Если вы, господин новоиспечённый владетель Фридберга, выиграете этот поединок, то даю слово рыцаря, мы покинем вас, не причинив никакого вреда.

— Ну, если так, — осклабился в дьявольской усмешке Батлер, выхватывая шпагу из ножен, — я готов. Защищайтесь, ваше высочество недорезанная герцогиня без поместий и титулов, и будь я проклят, если не отправлю вас в преисподнюю вслед за вашим проклятым отцом!

После таких проникновенных слов Брунгильду не нужно было уговаривать — сражаться до последнего вздоха. Новоиспечённый имперский граф и владетель Фридберга мог бы на равных сразиться с самим Рейнкрафтом, но не стал зря рисковать и фехтовал довольно осторожно, чтобы неожиданно атаковать и наверняка нанести смертельный удар. В ту памятную кровавую ночь Убийства и Предательства он не видел, на что способна дочь Валленштейна, но по некоторым верным признакам, известным каждому солдату, чувствовал, что имеет дело с очень опасным противником.