Валленштейн

— Ничего особенного, внученька, просто эти голуби такие упитанные, такие вкусные на вид, что у меня слюнки потекли, — не докончив фразу, старик, прежде чем Ингрид успела опомниться, внезапно ударил её по голове сорванным с крючка фонарём. Тело девушки скрылось за пологом, её руки выпустили вожжи. От неминуемой смерти её спасло то, что один из рейтар вдруг зашевелился, осоловело уставился на старика, пробормотав по-немецки: «Was ist los? Wer bist du?[97] — тут же получил удар кинжалом в горло, захрипел, дёрнулся несколько раз всем телом и затих. Двум остальным рейтарам старик со знанием дела быстро перерезал глотки. С улыбкой посмотрев на дело рук своих, он осторожно выглянул из фургона наружу, приподняв задний полог, — дорога была пустынной, только вороны клевали свежий навоз, оглашая воздух противным карканьем, — старик, ухмыляясь, выпустил голубя с чёрной меткой на лапке, тихонько свистнул и пробормотал под нос, хихикая:

— Ишь ты, хитрая бестия, — лучших птичек подарила этому долговязому тевтону. Могу поклясться чем угодно, этого голубка он ни за что бы не выпустил. Любопытно, какую весть принесёт эта птичка самой красивой девушке Молдавского княжества? Уж ясно, что не радостную! Вот будет потеха!

С этими словами он ловко выпрыгнул из повозки, не забыв прихватить тулуп, и, воровато оглядевшись, юркнул в лесную чащу, где в надёжном месте у него были спрятаны две добрые лошади со всем необходимым.

В это время Валленштейн вёл беседу с полковником Конашевичем-Сагайдачным, невольно морщился, поскольку тряска в седле отдавалась болью во всём его теле.

— Во владениях молдавского господаря есть где разгуляться, — говорил казачий полковник, — но надо это делать с умом, а не так, как наш бедный хорунжий.

— Поэтому-то вы и избрали такой странный маршрут, когда отделились от войска гетмана? — спросил Валленштейн.

— Ляхи вообще предпочитают воевать за честь, — полковник лукаво усмехнулся, — а мы, казаки, — за деньги. Как говорит мой сотник Иван Мак: «Кому чего не хватает, тот за то и воюет». На самом деле мне необходимо было избавиться от опеки гетмана, и я сделал вид, что севернее Хотина ухожу на Подолье и дальше в родную Сечь. Эх, как я по ней соскучился! Однако казаки не привыкли порожняком возвращаться из походов, да и с молдавскими господарями у нас старые счёты.

— Но ведь между польским королём и молдавским господарем заключён мирный договор! — ужаснулся Валленштейн.

— Король Сигизмунд III умудрился заключить мирные договора и с крымским ханом, и с турецким султанов, — цинично усмехнулся полковник. — Так что же теперь нам отказаться от походов к Чёрному морю к берегам Порты или оставить в покое ханов Гиреев[98], которые несмотря на всякие там договоры каждый год устраивают охоту в южных украинах Речи Посполитой? Правда, гетман Конецпольский уже нанял французского инженера Гийома де Боплана, чтобы построить крепость на Кодаке и запереть нам выход в Чёрное море, но это ещё по воде вилами писано — насколько удастся гетману лишить казаков права на законную добычу. До сих пор это никому не удавалось.

— Вы уверены, что у вас достаточно сил для этого?

Ведь с господарем шутки плохи. У него под рукой сильная армия, — справедливо усомнился Валленштейн.

— Всё решает правильная стратегия, — спокойно заявил Конашевич-Сагайдачный, переставая цинично улыбаться. — Если действовать так, как хорунжий Пржиемский, который даже не потрудился выставить посты, то, разумеется, за такую беспечность приходится расплачиваться головой. У нас, казаков, во время похода даже за глоток водки одно наказание — смерть. А сторожевые посты, дозоры и секреты во время ночного отдыха — это святое дело. Я уже не говорю о боевом охранении и дозорах во время движения полков. Кроме того, — продолжал охотно объяснять полковник, — всегда надо уметь собрать силы на нужном участке и нужном направлении на поле боя, нанести сокрушительный удар по слабому месту противника. Нельзя забывать о резерве, ведь часто даже сотня сабель резерва может решить исход большого сражения. Так случилось под Гунедоарой, когда исход битвы с турками решил всего-навсего ваш один эскадрон немецких рейтар. Правда, не последнюю роль сыграли и мои казаки, втянув противника в затяжной бой, они предпочитают добрую пищаль или мушкет любому другому оружию и норовят уничтожить врага на расстоянии, используя хорошо укреплённые позиции.

Валленштейн с нескрываемым интересом слушал опытного, побывавшего во многих переделках казака.