Валленштейн

На следующий день ближе к полудню на горизонте из-за северной оконечности острова Дуги-Оток внезапно вынырнули три парусника. Два из них, окутанные густыми клубами порохового дыма от орудийных выстрелов, преследовали третий корабль, который шёл под ганзейским флагом. В этом смог сразу убедиться комендант крепости, колонел Торти, едва поднявшись на башню бастиона, прикрывающего вход в гавань.

— Это ганзейское торговое судно, — заметил он, передавая подзорную трубу подоспевшему в форт синьору Ладзаро делла Чимароза.

— Ему не уйти, — простонал тот, не отрываясь от подзорной трубы.

— Пожалуй, вы правы, синьор подеста, но, кажется, ганзеец вступил в бой! — воскликнул Торти, наблюдая невооружённым глазом за стремительно разворачивающимися в нескольких милях от входа в гавань драматическими событиями.

Они шли, как и задумывал барон. Наблюдавшие за боем с берега увидели, что из-за сильно потрёпанного от выстрелов пиратских пушек рангоута ганзеец заметно сбавил ход, однако открыл ураганный огонь по пиратской баркентине, которая пыталась отрезать ему путь в гавань. Она внезапно окуталась дымом, в котором замелькали языки пламени, баркентина резко сбавила ход и затем вообще легла в дрейф.

— Попали! Корсар горит, досталось мерзавцу! — радостно воскликнул комендант, забирая подзорную трубу у делла Чимароза.

Однако пиратский фрегат под чёрным парусом продолжил преследование и постепенно нагонял ганзейца. Корабли были уже почти в миле от входа в гавань.

— «Эйнхорн», — наведя подзорную трубу на судно под ганзейским флагом, прочитал Торти, — «Энтхен», — процедил сквозь зубы колонел и выругался.

У пиратского судна было явное преимущество благодаря мощной парусной оснастке, его борта и дно наверняка были основательно очищены от ракушек, водорослей и прочих наростов, именуемых у моряков «бородой».

— Если пират подойдёт на расстояние пушечного выстрела, немедленно открыть по нему огонь! — распорядился комендант крепости, обращаясь к капитану Мазуччо. — Посигнальте всем батареям, чтобы прикрыли ганзейца!

Преследуемый шлюп снова огрызнулся огнём из десяти орудий левого борта, когда корсар нечаянно подставил ему свой правый борт, и через несколько минут у фрегата внезапно обрушилась фор-марса-рея, кливера вышли из строя.

— Похоже, у мерзавцев сильно повреждён рангоут, но вряд ли ганзейскому судну удастся уйти, если оно вовремя не скроется в гавани под защитой наших орудий, — констатировал колонел. — Как жаль, что сейчас у нас под рукой нет хотя бы одного корабля из военного флота республики. Адмирала Боргезе никогда не бывает в нужное время в нужном месте, вот и сейчас весь флот бросил на осаду Градиски, в то время как проклятые корсары хозяйничают под самыми стенами Зары.

— Слава Деве Марии, кажется, корсары на этот раз остались с носом, — простонал подеста.

— Виват! — радостно завопили солдаты и офицеры гарнизона.

Через полчаса изрядно потрёпанный «Эйнхорн» гордо входил в гавань Зары.

Подеста, синьор Ладзаро делла Чимароза в сопровождении коменданта крепости, своих советников и членов магистрата спустился на пристань и двинулся к пирсу, к которому пришвартовался «Эйнхорн», чтобы лично поглазеть на чудом ускользнувших из когтей морских хищников отважных ганзейцев. Он убедился, что хотя ганзейцам удалось избежать плена и рабства, но большинство из них, как и само судно, находились в плачевном состоянии. В основном это были славяне, но попадались и немцы, взятые шведами в плен на территории Речи Посполитой, в том числе и около четырёх сотен надёжно закованных в цепи невольников, народ, как на подбор, рослый и мускулистый. Теперь их ожидала незавидная судьба — продажа в турецкую неволю и тяжкий каторжный труд в рудниках, каменоломнях или на галерах.

Венецианцы разглядывали рабов, с завистью прищёлкивали языками и со знанием дела ощупывали пленников, однако невыносимое зловоние, идущее от человеческих испражнений, невыносимая духота и испарения от потных, давно немытых тел невольников заставили любопытных венецианцев покинуть трюм и выйти на свежий морской воздух. Пообещав шкиперу, купить у него несколько особо приглянувшихся ему молодых рабов, комендант с важным видом удалился.

Шкипер многозначительно переглянулся с одним из белых невольников.

Наконец прибывший вместе с таможенниками лекарь внимательно осмотрел раненых, высказал удивление, что в экипаже судна так мало убитых (на верхней палубе валялось только несколько трупов настоящих ганзейских моряков), убрался восвояси.