Вальпургиева ночь. Ангел западного окна

— Я родилась в семье арендатора, в Штирии. В семье я была единственным ребенком. Я выросла в хороших условиях. Позднее дела отца пошли плохо, мы обеднели. В детстве я много путешествовала, но всегда недалеко, никогда не покидала Австрии. Однажды, еще до замужества, побывала в Вене. Это была самая дальняя из моих поездок. Но в детстве мне часто снились дом и местность, каких я никогда не видела наяву. Каждый раз, проснувшись, я твердо знала: дом этот и местность — в Англии. Почему я была в этом уверена, сама не понимаю. Разумеется, можно было бы считать это детскими фантазиями, однако я часто рассказывала о своих снах нашему дальнему родственнику, который был помощником и учеником моего отца, а вырос он в Англии, у наших английских друзей, и этот человек, выслушав меня, всякий раз говорил, что снились мне шотландские горы, а еще — Ричмонд. Я совершенно точно описывала именно эти места, разве что не заметил наш родственник, когда жил там, древней старины, какую я видела в моих снах. Но сны мои получили еще одно неожиданное подтверждение, если можно так сказать. Дело в том, что в детстве мне часто снился другой сон — старый, мрачный город, я видела его с такой отчетливостью и узнала так хорошо, что через некоторое время уже с легкостью находила любую улицу, площадь и дом, уверенно и точно, никогда не ошибаясь. Думаю, наверное, не только во сне привиделся мне этот город. Его родственник не знал, а слушая меня, он говорил: определенно на Британских островах такого нет, скорей уж это один из старинных городов на континенте. Темный угрюмый город на берегах довольно широкой реки, и две части города соединяет старинный каменный мост с мрачными воротами и сторожевыми башнями. На берегу теснятся дома, а выше, над холмами, густо заросшими зелеными деревьями, высится громада невиданно мощной крепости… Наконец мне сказали, это Прага. Многое, что я видела во сне и могла точно описать, сегодня в Праге уже не существует или же изменилось. На старинном плане этого города удалось найти несохранившиеся дома и улицы, которые я так хорошо знала по своим снам… Я не бывала в Праге, этот город внушает мне страх. Никогда, никогда не хотелось бы мне наяву пройти по его улицам! Если долго думать о нем, внезапно охватывает ужас, — в воображении я вижу перед собой человека, чей образ внушает мне такой страх, что кровь стынет в жилах. У него нет ушей, они отрезаны, на их месте дыры с багровыми шрамами по краям… Мне кажется, этот безухий — злой демон Праги, ужасного города. Ужасного, потому что я знаю, знаю наверное, Прага принесет мне несчастье, погубит, убьет!

Последние слова она произнесла с такой страстной силой, что я, встревожась, поспешил отвлечь ее, порывисто подавшись вперед. Она опомнилась, выражение лица стало мягче, она провела рукой по глазам, как бы стирая привидевшийся образ. Потом, совсем обессилев, произнесла несколько бессвязных фраз:

— Стоит лишь захотеть, я наяву оказываюсь в старинном замке, в Англии… Я могу жить там, если захочу, несколько часов или дней… И с каждым днем я вижу все вокруг отчетливее… И воображаю — верно ведь, так это принято называть? — воображаю, что у меня есть муж, старый англичанин. Я вижу его очень ясно, если постараюсь, но все, что я вижу, будто омыто тусклым зеленым светом. Похоже на старинное зеркало, позеленевшее от времени…

И опять я пытаюсь отвлечь ее, быстро протягиваю руку к липотинскому зеркалу в старинной флорентийской раме, — оно по-прежнему стоит на столе. Но фрау Фромм ничего не замечает.

— Недавно я узнала, что он в опасности, — сказала она.

— В опасности? Кто?

Ее взгляд снова устремился куда-то вдаль, в эту минуту кажется, что сознание ее покидает; и вдруг ее глаза расширились от страха, голос задрожал:

— Мой супруг…

— Вы хотите сказать, господин Фромм? — Я намеренно подбиваю ее признаться.

— Нет! Он же умер! Нет — мой настоящий супруг… владетель нашего английского замка…

— Так он и сейчас в замке живет?

— Нет. Он жил там много, много лет назад.

— Когда?

— Не помню. Очень, очень давно.

— Фрау Фромм!

Она резко вздрогнула:

— Что, я болтала чепуху?

Не зная, что сказать, я отрицательно покачал головой. Она смущенно извинилась:

— Отец всегда сердился, говорил, мол, я болтаю чепуху, если я рассказывала о своих странных переживаниях. Он считал их болезненными фантазиями. Поэтому я боюсь о них говорить. А вы в первый же день нашего знакомства все обо мне узнали! Наверное, думаете, женщина не в себе и скрыла это, схитрила, чтобы устроиться на службу, а я… я как раз чувствую — здесь мое место, здесь я очень нужна!

Разволновавшись, она вскочила. Все попытки ее успокоить были напрасны, но наконец она, кажется, поверила, что я вовсе не считаю ее душевнобольной, я убедил ее, что, конечно же, она должна остаться и вести хозяйство в моем доме, пока прежняя экономка не вернется из отпуска.

Успокоившись, она признательно и смущенно улыбнулась.

— Вот увидите, я отлично справлюсь с моими обязанностями. А теперь мне можно приступить к работе?